Черный снег - Пол Линч
Стояла она в сладости очищенных яблок, улыбками раскладывала на тарелке нарезанные плоды. Подняв взгляд, увидела, как Барнабас идет по двору от нового сарая, руки – булыжники, чародейски снабженные пальцами. Встал у задней двери, скинул сапоги и вошел, краснолицый, и она вздохнула и от него отвернулась. Он протопал мимо нее в носках, и отправился в гостиную, и налил себе виски, жгучий, ублажающий, и налил еще, и пришел в кухню, сел в кресло у печи. И лишь тогда заговорил с нею, из котелка рядом с ним на печной плите валил пар. Лицо у него было обиженное. Ты так сказала мне это, как мы будем жить, будто я не встаю с постели что ни утро, про то думая, надеясь найти способ, как для этой семьи все обустроить получше. За какого такого бездельного мужа ты меня держишь?
Потолок над ними зарокотал, словно Билли тащил наверху что-то громадное. Эскра повернулась к плите. Ужин почти готов, сказала она. Зови сына. Взялась за кастрюлю с картошкой, слила ее и выгрузила очищенные клубни в белую миску, расписанную янтарными и оливковыми цветками. Картошка насыпалась грудой мелких паривших голышей, и Барнабас сел и воззрился на Эскру выпученными глазами. Отхлебнул виски и почувствовал, как тот жжется.
Не буду я поля продавать, Эскра, и на то есть у меня здравое сужденье.
Она подошла к двери и крикнула громко, чтоб сын спускался к ужину. Ты мне найди тут мужчину, у которого есть здравое сужденье, и я выслушаю все, что есть у него сказать, произнесла она.
Барнабас встал. Эскра повернулась к репе и намаслила ее.
Что ж тогда, Эскра? Продадим поля – и что дальше? Заново отстроить на те деньги хлев? И держать скотину. Где? Траву во дворе растить? В новом сарае и четверых не поселишь.
Все поля продавать и не надо.
Она повернулась и извлекла из духовки кусок мяса, чтоб отдохнул, а Барнабас уставился на него и принялся пилить черный хлеб. Потянулся к варенью. Эскра выставила картошку на стол.
Нисколько полей продавать не надо, сказал он. Я собираюсь договориться о встрече в банке и денег добыть у них, так-то. На этот счет я уже кое с кем в банке потолковал. Они сказали, этот ящер Крид подумает об этом.
Барнабас зачерпнул варенья и размазал его по хлебу, принялся есть, и варенье окровавило ему уголки рта. Она глянула на него с отвращеньем. Красная твоя физия, проговорила она.
Что?
Мы уже задолжали банку за новый сарай. И даже этого выплатить не можем. С чего станут они давать денег, Барнабас, если мы не способны заплатить и за то, что у нас уже есть?
Что ты там про лицо мое сказала?
Крид прислал еще одно письмо, Барнабас.
Барнабас встал, и глянул на себя в зеркало, и увидел варенье у рта, и утерся, подобрал стакан с выпивкой, отхлебнул протяжно. Она подошла к буфету и извлекла из ящика ножи с вилками и вновь попросила Барнабаса позвать Билли, но он просто уселся за стол. Эскра подошла к кухонной двери, налегла на косяк и крикнула. Билли сошел вниз по лестнице так, будто влачил тяжкие гири.
Вы только послушайте, кто идет. Сам Лорд Громбашмак, сказал Барнабас.
Билли глянул на отца и ухмыльнулся. У тебя варенье по всему лицу.
Заткнись.
Барнабас встал со стула и ушел в соседнюю комнату, налил себе еще виски, осушил не сходя с места, налил еще и вернулся в кухню. Уставился на мясо в тарелке на столе, лицо его потемнело.
Что это? спросил он.
Что что? спросила Эскра.
Это.
Ты о чем это?
О чем спросил, о том и это.
Если охота тебе, Барнабас, и дальше вот так, тогда что видишь, то и есть.
Надо полагать, ты думаешь, я дурака валяю.
Это говяжий бок, Барнабас. Пат Глакен зашла на днях и угостила нас. Можешь объяснить, что с ним не так?
Я не буду это есть.
Что, извини?
Не могу я это есть.
С каких это пор?
Любое другое животное, но не это, с тех пор, как все случилось.
Но ты на прошлой неделе говядину ел.
Билли подался вперед через стол и наложил ложкой картофель себе в тарелку. Не дури, па, сказал он. С каких это пор ты мяса не ешь?
Барнабас оделил сына долгим взглядом, в каком не имелось вообще никакого выраженья, отвернулся глянуть в чашу с клубнями, потянулся к ней и принялся накладывать их себе в тарелку, после чего положил, звякнув, ложку обратно в миску и откинулся на стуле, вновь посмотрел на сына, словно не узнавал его, и то, что нагнеталось в нем, сгустилось и быстро превратилось в ярость, заставшую Билли врасплох, рука, что с размахом плашмя устремилась к нему и ударила по щеке. Билли отшатнуло назад, он вскочил, ошарашенный, прижимая ладонь к лицу. В тот же самый миг метнул он на отца взгляд чистой ненависти. Эскра встала, дара речи лишившись, Билли же унесся прочь из комнаты, и Барнабас смотрел на нее, разевавшую рот, бессловесную, как рыба. Уставился на нее мертвоглазо. Я этому мальчишке хребтину cломаю, если еще будет со мной так разговаривать.
Эскра вперилась в него, словно видела перед собой другого человека, смотрела в лицо ему так долго, что черты изменились и растворились в чрезмерность частей этого лица, губы надулись в разжиревшую ухмылку, которой стало все лицо, и Эскра наблюдала, как запихивает он, безразличный, клубни вилкой в тот же самый разбухший рот. Ел с терпеливостью человека, прикидывающегося, что он вдумчив к своей пище, и тут-то Эскра стукнула кулаком по столу. Подошла к месту, где сидел Билли, сложила в его тарелку мясо и картошку, сдобрила подливой и отнесла наверх. Когда вернулась, Барнабас откинулся на спинку и посасывал самокрутку, в руке держа виски.
С тебя достаточно, сказала она.
Он вцепился в стакан покрепче и покрутил его, поднося к губам. Эскра села в кресло у печи, непреклонна.
