Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева

Юрий и правда был не в духе, особенно после эсэмэски Кроссовки. «Зараза такая! Угрожает ещё, если не приеду вечером, укатит на рыбалку с бывшим… гадина! Пашу как сволочь, на Мальдивы обещал. – Мимо мелькнул дорожный указатель «Дер. Шушпанки». – Вот устрою тебе Мальдивы в Шушпанках». Правда, за каким лешим он взял этот заказ? Какие-то мутные люди. Всё время молчат.

– Скоро будет историческое место, говорят, после войны с этого утёса немецкие военнопленные сбрасывались.

– Зачем? – чисто автоматически спросила Ася, хотя всё время думала про серую машину.

– От тоски, – зашуршал новой обёрткой Юрий. – Говорят, больше их погибло от тоски. После немцев разочаровавшиеся девки пошли. Хотите посмотреть?

– Хотим, – тут же согласилась Ася.

– До Губахи сколько осталось? – спросил дядя Гена.

– Километров семьдесят.

– Дядь Гена. – Ася стояла на вершине утёса и смотрела на красоты Урала. – Я, кажется, догадалась, где мать спрятала бутылки.

– Да ты что? – встрепенулся он и чуть не свалился с камня.

– Тише, – удержала она его за руку. – Это не точно. Просто в голову пришло. Вы, наверное, не помните эту историю с кольцом в Узбекистане?

– Что за кольцо? – И видно, как он задумался, стал мучительно соображать.

– Неважно. Я тогда в детстве это кольцо закопала у вас в сарае, от стыда подальше. Куры это кольцо раскопали, потом катали по двору, потом одна курица бегала с ним на лапе.

– Не. Не помню.

– Конечно. Вам то что, у вас куча детей с их шалостями. А я у себя одна, и для меня это тогда было трагедией. Однажды мать похвасталась, что научилась у меня хоронить тайны.

– Честно говоря, ничего не понял.

– Думаю, мать закопала бутылки в сарае, где у нас жили куры.

– Уверена?

– Нет, конечно. Но всё равно других вариантов нет. Будем проверять этот.

Глава 8

Гульчачак

Июль, 2008

Середина июля. Градусов тридцать, безветренно. За окном виды как с лубочных картинок. Ровная дорога, немного голубого неба. По обочинам много травы с ковёрными цветами. Задумчивые деревья утопают в зелени, тянутся вверх. Изредка вспыхивают бабочки, добавляя красок в унылую палитру Урала. День в самом разгаре, но духоты не чувствуется. Короткое лето здесь не успевает ошпарить жарой, оно только напоминает о себе, словно ставит горячую запятую в годовом повествовании.

Какая-то собака, длинномордая, рыжая, с пышным хвостом, движется вдоль полосы леса. Уж не лиса ли? На ходу поворачивает морду к дороге, протяжно воет, словно поёт песню. Шарахнулась от потока воздуха, оставленного встречной фурой, шмыгнула в едва заметный провал меж деревьев. И только чёрный блеск глаз ещё несколько секунд исчезал в тени колким мерцанием.

Ася сама не заметила, как заулыбалась. Дорога возвращала в детство. Ровная, лёгкая дорога воспоминаний. Скоро впереди покажется город, улица Ленина, главный проспект, где полгода всей школой высаживали кусты и деревья. Балованные мягкой таёжной землей, в городе они приживалось плохо. Около двух лет пересаживали сухостой. Приходилось очищать землю от строительного мусора, избытка гравия и щебня. Копались в грязи, попадали под первый снег. Красными от холода руками Ася держала хилый ствол, пока одноклассники мхом, корой, чернозёмом теплили корни берёзы. После такой великолепной подушки берёза легко приживалась. Все тогда были радостны и беззаботны. Никто не знал, что страну ожидали перемены со всеми сопутствующими развалами.

Показался пост ГАИ. Надо же! Устоял? А зачем? Здание построили давно, но никто ни разу не видел там гаишников. Так и стоял как ориентир скорого поворота на Новый город.

Проскочили мимо.

– А в город? – схватилась за сумку Ася. – В Новый город разве не заедем?

– А надо? – чуть притормозил Юрий.

– Ну дак, – растерялась Ася. – Пообедали бы.

– Может, на обратном пути? – обернулся дядя Гена. – Сначала дело сделаем, а потом вернёмся, спокойно поедим.

– Так-то да, – и настроение у Аси испортилось. Поняла, что соскучилась по аллее, школе, дому. Даже не ожидала, что будет так тоскливо. Тяжело, что ли, прокатиться через город? На машине минут пятнадцать.

– Ну так чё? – уточнил Юрий, обернувшись в салон. – Чё делать?

– У тебя же полный пакет бутербродов, – дядя указал на ответ.

– А вы разве не хотите пообедать? – обратилась Ася к водителю, втайне надеясь на его поддержку.

– Не, я в дороге только батончиками заправляюсь. Безопасно.

– Давайте на Верхнюю Губаху, а потом в Новый город вернёмся, – тускло согласилась Ася, положила сумку обратно на сиденье.

За окном увидела чистенькое здание из силикатного кирпича. Уже давно, когда они переехали из Верхней Губахи в Новый город, роддом перепрофилировали в городскую больницу, но Ася до сих с этим не смирилась.

– Это роддом, где я родилась, – запоздало показала Ася на здание.

И не заметила никакой реакции, всем было наплевать.

Дорога свернула налево – к гаражам АТП, направо – на Верхнюю Губаху, позади остался утёс со страшилками. Расстояния, длинные в детстве, сейчас сократились до стенографической скорописи. Конечно, этому способствовала хорошая асфальтовая дорога. Раньше по весне она раскисала, как тесто из муки без клейковины. В густой грязи машины едва ворочали колёсами. Тут и там гнездились дорожники, неторопливо перебирали брусчатку, которой мостились дороги. Как правило, весна выдавалась поздней, хмурой. Только к июню все оттаивало, да и то не везде. Изголодавшиеся по солнцу, люди бросали подстилки на холодную траву, кожей терпеливо вбирали слабые лучи солнца. А рядом, за кустами таился вечный – с ледяной грязной коркой – снег. Всем в радость. Некоторым везло, сгорали до одури. Появлялась возможность предъявить бело-красную границу загара. Напропалую врали, что с югов. А как же! Всё как у людей: авропа, мать твою! И ничего, что потом дня три не спали, тело пузырилось волдырями, через неделю кожа сходила пластами, вместе с майками. На просвет эта кожа была дырчатая, серая, прозрачная. Её сдирали чешуйками, рваными слойками, скатывали в шарики, складывали в горки…

Мелькнула Крестовая гора, незнакомый длинный металлический забор, поворот к коксохиму, а вот и сам завод: река, уголь, рельсы, вагоны, труба с факелом, отремонтированные корпуса, островки зелени.

От упарки кокса в небо густым белым шаром пошёл сброс пара. Красиво, страшно и жарко: внутри, наверное, не меньше тысячи градусов.

У развилки под горнолыжным спуском Юрий притормозил. Дорога раздваивалась: одна вела в обход по мосту, вторая – напрямик, вдоль берега Косьвы, через деревню. «А как называется деревня? – думала Ася. – Бог мой! Забыла! И спросить-то некого».

Да, название