Всклянь - Коля Андреев

«Бомммммммммммммм!»

Костя остался стоять, снова один.

– Не ссы, прыгай! – Женя и Веня.

– Быстрее, надо быстро! – Вова.

– Давай руку, поймаю! – Ухо.

Ухо? Как необычно было видеть протянутую руку. Это дружба навек.

Костя засмеялся, сделал два шага назад и понес свое птичье тело вперед. Вытянул свою ладонь, чтобы в воздухе поймать пятерню Уха.

Тот в последний момент усмехнулся и убрал руку.

Темнота врезалась в Костю, правая нога соскользнула с края крыши, он полетел вниз и рухнул спиной на землю, кирпичи, листья, кусок железа. Воздух резко взвился прочь из груди, боль прорезала поясницу – и моментально все отключилось. Как кнопку нажали на пульте. Темнота, тишина, немота. Ни одного чувства. Где-то, за сотни километров от пропасти, он услышал крик «съебываем!».

Смотрел вверх и сквозь пелену воды на глазах видел колючие точечки в небе.

Потом – лицо. Ухо. Тот плюнул. И стал ногами засыпать Костю листьями.

Шевелиться не получалось. Ресницы двигались. Глаза могли двигаться. И все. И больше ничего не двигалось. И ничем не пахло. И крик «мама!» не вылезал из горла. Потом несколько листьев упали на глаза. И стало совсем плохо.

Он снова открыл глаза, когда прошло – сколько? – времени. Костя теперь жил на планете листьев, и там не было часов, лиственная жизнь измерялась другими промежутками. Каждый был частью дерева. Каждый покидал дерево. Каждый падал. И умирал. И исчезал насовсем, скоро снег, и снег будет как одеяло, а до снега Костя умрет, потому что мама, папа, яичница, ничего этого, наверное, уже не будет. А без этого люди умирают.

На листья-планете оказалось темно.

Потом он услышал свое имя.

– Ко-о-о-остя! – так кричала мама.

– Ко-о-о-остя! – так кричал папа.

Они разрезали двор голосами, и он силился ответить. «Ту-у-у-у-ут», – кричал он. И вспоминал, что стал листом, листочком, безголосым, немым. Он отчаянно мигал. Как будто мог взлететь с помощью ресниц. Или так громко стучать ими друг об друга, что родители услышат.

Шаги были совсем близко. Ему даже показался свет, как от фонарика в телефоне. Он заморгал еще сильнее, попробовал встать, дернуть рукой, ногой, крикнуть.

– Ко-о-о-остя, твою мать! Вернись домой! – Папа был прямо здесь, прямо вот – дотянись только, папочка, вот я, вот, смотри, разгреби эти чертовы листья, я не хочу быть с ними на планете, папуля, папа, милый, смотри, я вернулся на планету людей, я здесь, папа!

– Звони ментам. Я не знаю, где он, что-то случилось.

– Я звонила! – Мамин голос дрожал. – Сказали, ждите минимум до утра, вернется. Идите к друзьям, говорят.

– Был я у всех. Никто его не видел, сказали, домой пошел, еще часа два назад.

– Господи, где же он… Ко-о-о-остя!

В теле что-то открылось, и он почувствовал, как мокрое наполняет штаны. Надул в штаны. Как будто ему годик. Может быть, они заметят запах?

Родители ушли в темноту. Голосов больше не было. Ночь снова стала тяжелой и вязкой, как сырое одеяло.

Когда-то «прыгай» пахло как бабл-гам.

Утром его точно найдут. Менты, полицейские, пожарные, все будут искать. Его фотографии станут печатать на бумажках. Он станет известным. Все будут говорить «Костя», и его имя будет пахнуть как пятитысячные купюры. Его найдет мэр или даже президент. Пожмут ему руку и отправят на море. И то, что он дрожит от холода, означает, что его тело еще живое и он не сдался. Он зажмурился и послал сигнал родителям «Я между третьим и четвертым». Потом понял, что они не догонят. «Я между гаражами, ищите меня в гаражах». Посылал без остановки. Видел линию между своей головой и квартирой – такая серебристая ниточка, по которой и отправлялись его мысли. Гараж. Ах. Ищи. Те. Ме. Ня. В. Га. Ра… жах… Он проснулся от громкого звука. Какой-то зверь рычал. Прямо у него в ногах.

Аррррр. Ыррррр. И тяжело дышал. В ноздри вдруг ударило вонью. Лишь бы его не съели. Костя набрал полную грудь воздуха и выдохнул резко. Листья взлетели над головой. Еще раз. Слышишь? Я здесь, зверь.

– Что это? – У зверя был мужской голос. Достаточно красивый. Такой голос должен быть у учителей, например. Только у тех, кто любил детей.

Зверь сделал шаг и наступил Косте на голень.

– Ёб твою! Труп…

Руки начали разгребать листья. Зажглась белая точка, резанула в глаза, больно.

– Живой! – раздалось из-за пучка света.

Костя моргнул: да. И два раза моргнул: здравствуйте. И три раза: помогите мне, пожалуйста.

– Ты что тут делаешь? Вставай!

Костя не моргал.

– Не можешь встать? Упал?

Костя моргнул.

– Как же тебя, пацаненок… Щас, подожди.

Его накрыло какой-то курткой. Блеснули звездочки.

– Я из полиции, пацан. Так что все норм, не ссы, прорвемся. Щас вызовем скорую. Меня Максим зовут. Максим Сергеич вообще, но ты можешь и Максимом.

Говорить можешь?

Не моргал.

– Парализованный, что ли. Ладно. Щас. А я, знаешь, выпивал тут. Иногда накатывает. Так накатывает, что больно вот здесючки, внутри. И это как пожар. Вот и лью, лью, чтоб он потух, сука, хоть на чуть-чуть.

Свет немного опустился. Человек сел рядом, оперся спиной на стенку гаража. Из-за этого Костя почти перестал его видеть.

– А вот, выходит, хорошее дело сделал. Тебя спас. Кто бы тебя нашел. Замерз бы к хуям. А я тебя спас. – Вдруг Костя услышал рыдания. – Спас тебя. Не такой я и плохой. Не такой. Простили меня, значит. Свет, значит. Поворот. Спасибо, пацан. Спас тебя. Спасибо.

Максим плакал. Костя лежал. Ночь тихо скулила в ушах. Где-то шуршали шины.

Сколько прошло?

Заклацал телефон. Тык-тык-тык. Тык-тык-тык. Громкий звук «боммм». Как будто Максим ударил по гаражу. Зачем? Потом он зло забормотал «сука, сука, сука». И снова тык-тык-тык. Тык-тык.

– А знаешь что, пацан? Давай сделаем подвиг. Ты хочешь быть героем? Настоящим? Помощником шерифа?

Костя моргнул. Мэр или президент должны были пожать ему руку. Нет, не мэр, теперь точно президент.

– Мы с тобой будем охотниками на бандитов, пацан. В общем, сегодня ночью ты поймаешь опасного преступника. Не ссы, я-то никуда не денусь. Но ты будешь в главной роли.

Фонарик поднялся вверх.

Защелкал телефон. Делал снимки. Слово «фотография» пахнет черным хлебом.

– Короче, есть плохие люди, которые охотятся на маленьких мальчиков. Я им щас отправлю твою фотографию. И они сюда мигом прибегут. И начнут что-нибудь делать. Страшно? Ты же герой. Помощник шерифа. А я их возьму тут. С поличным. Знаешь, что такое «с поличным»? Согласен?

Костя не знал, на какой вопрос надо отвечать, и моргнул. Он ничего не понял.

Кроме того, что поможет Максиму. И станет героем.

Телефон: тык-тык-тык-тык-тык-тык-тык – тык-тык. Вуп. Вуп. Вуп.

– В общем, я спрячусь где-то рядом. Не бойся, терпи, если что. И мы с тобой герои. Давай, я тут, не ссать, все под контролем.

Куртка вспорхнула, стало холоднее. Шаги. Тише и тише.

Он будет спасать мальчиков. Он натянет сетки везде, где есть пропасть. Он построит площадки, где будут гаражи-батуты и можно будет прыгать до самого неба. Доктора уменьшат его тело или увеличат внутренности головы. Он будет большим пальцем на ладони. Он будет сильной рукой, которая может сломать средний палец. Он поймает Ухо, всех Ух, всех запрет в клетки или привяжет к рельсам под Горбатым мостом.

Где-то рядом остановилась машина, хлопнула дверь, потом вторая. Тихие слова.

Осторожные шаги. Неужели они. Опасные бандиты.

Лучи фонарей. Должно быть, у них специальные фонари, чей свет жжет. Хорошо, что он ничего не чувствовал.

– Вот он, гляди, и правда. Не развод.

Две фигуры заслонили просвет между гаражами. Одинаковой высоты бандиты. Опасные бандиты.

– Тут?

– Да куда тут. Давай отвезем.

– На дачу?

– Ну.

– Не могу, давай тут.

– Опасно тут.

– Давай тут, и потом отвезем.

– На дачу?

– На дачу.

По Косте зашарили их руки.

Его хватали, как хлеб в магазине.

Где же Максим.

Пальцы залезли к нему