У смерти твоё имя - Диана Аркадная

Она тихонько поднимается с кровати и подтягивает один из концов покрывала ближе к Тимуру, чтобы укрыть его. Сейчас, глядя на лицо спящего юноши безо всякого стеснения, Сабина видит отражение на нем одного из тех мимолетных чувств, которым так сложно бывает дать название. Она ощущает себя как человек, пытающийся прочитать слово из незнакомого языка, написанное будто бы привычными линиями, знакомым абрисом, но что-то отличается, выбивается из понимания, не дает с уверенностью произнести вслух.

Прежде девушка чувствовала то же самое, просто смотрясь в зеркало.

* * *

Чиркена она находит в библиотеке. Он расположился в одном из кресел и делал наброски карандашом на плотном листе акварельной бумаги альбомного размера. В углу комнаты тихо играет электронный патефон, и шорох крутящейся пластинки вторит касаниям ветвей раскидистого кустарника за окном. Когда-то ей бы почудились ужасающие образы чудовищ в тенях деревьев, скребущихся о стекло, но даже теперь воображение перекручивает звуки, достраивает невидимые части яркой, очаровывающей фантасмагорией.

Мужчина при ее появлении отрывается от своего занятия и, отложив карандаш, разминает пальцы. Длинные и гибкие, как у пианиста, они покрыты следами от грифеля на подушечках. Кожа на руках Чиркена белая как лист бумаги, на которой он рисовал, и тем ярче на ней выделяются несколько подзаживших ссадин у основания костяшек.

– Закончили? Как все прошло? Тимур вел себя подобающе? – Сабине нравится, как он это произносит, словно заботится и о ней тоже. Она не знает, откуда берется это чувство, но тянется к нему всем своим существом.

– Все в порядке, – отвечает она, опускаясь на кушетку рядом со столом. Ее взгляд падает на знакомый томик в тканевой обложке. Закладка откинута поверх книги. Вновь какая-то смутная мысль пытается пробиться в ее сознание, но девушка не может ухватиться за понимание. – Он показался мне настроенным дружелюбно в этот раз.

– Я рад. – На губах Чиркена теплая улыбка, он переставляет скрещенные ноги и чуть наклоняется вперед. – Мне пришлось поговорить с ним. Думаю, он, наконец, одумается и выбросит глупости из головы. Вы почти ровесники, ему будет проще с вами.

Он какое-то время рассматривает ее лицо, словно ища что-то, ведомое только ему самому.

– Вы устали. Должно быть, слишком много впечатлений за день?

Сабина только сейчас понимает, что мужчина прав. Будто до его слов она и усталость были разведенными в разные стороны частями магнита, а теперь кто-то отпустил всякое усилие, чтобы удерживать их, и они устремились навстречу друг другу, схлопываясь в единое целое с оглушительным щелчком. Сразу почувствовались и гудящие от напряжения руки, и тягучее давление в затылке. Чиркен тянется к угловому столику, на котором стоят небольшой стеклянный чайник и пара пустых пиал.

– Я только что заварил хризантемовый чай. Попробуете? Он хорошо восстанавливает силы.

– С удовольствием, – девушка отвечает ему почти на автомате, не задумываясь ни секунды, хотя до этого хотела сразу отправиться спать. Есть что-то особенное в мужчине напротив нее, что побуждает во всем соглашаться, лишь бы он и дальше оставался к ней столь же добрым. А может, дело в ней самой? Сабина сторонилась людей, но и привязывалась к ним легко, стоило им только настойчиво проявить к ней внимание и заботу.

– Вы давно здесь живете? – решает спросить она, когда мужчина протягивает ей прозрачную чашечку-пиалу. Прежде чем сделать глоток, Сабина любуется прекрасным янтарным цветом напитка в приглушенном свете настольной лампы. Чай на вкус как цветочная пыльца, со сладким, нагретым солнцем ароматом. Она всегда была весьма аскетична во всем, что касалось обычных потребностей, но в этом доме словно заново учится обращать внимание на удовольствие, которое можно получать от небольших мелочей. Это непривычно, но приятно и превращает ее пребывание здесь в своего рода приключение. Как порой люди, отправляясь в путешествие, разрешают себе пробовать то, что оставалось под запретом «как-нибудь в другой раз» прежде, потому что особенное событие означает особенные моменты.

– Нет, отнюдь. – Мужчина не пьет, только обхватывает свою пиалу обеими ладонями, наблюдая за Сабиной. – Я вырос за границей, моя мать была замужем за турком. Отсюда и фамилия Авджи, которую использую для выставок, так меня звали по отцу, но я сменил фамилию на материнскую, когда приехал в Россию к деду. Он отправил меня учиться в Петербург, там я и остался, хотя очень неспокойное время было.

– Ваш дед правда был…

– …криминальным авторитетом? Тогда выживали как могли, он выбрал такой способ. – Чиркен пожимает плечами и уводит взгляд в сторону. – У нас было много разногласий из-за этого. Моих родителей к тому времени уже не стало, и я не хотел, чтобы единственный оставшийся в живых член семьи был вовлечен в преступный мир, но семью не выбирают. Она – это все, что у нас есть, какой бы ни была, – так дед меня учил, и это единственная наука, которую мне захотелось у него перенять. Позже, когда появился Тимур, это убеждение открылось для меня с новой стороны. Я люблю сына, очень, но порой… Порой он сильно меня расстраивает, и мне не остается ничего другого, кроме как принимать это. Я стараюсь понять его. В конце концов, как и я, он потерял обоих родителей.

Сабина удивлена, услышав эти слова.

– Я думала, вы его отец.

– Верно, пусть он так и не всегда считает. Но мы не связаны кровным родством: я был женат на его матери. – Сейчас мужчина кажется отстраненным, взгляд его устремлен куда-то в сторону, он будто бы бездумно подносит к губам полную пиалу с чаем и делает небольшой глоток. – Галя осталась вдовой с маленьким сыном на руках в нулевых. Это была хорошая женщина, пусть и стала позже выпивать – мне кажется, не могла забыть своего первого мужа. У нее быстро образовалась зависимость. Я старался ограждать Тимура как мог, но он все равно многого насмотрелся из того, что детям видеть не стоило бы. Рос замкнутым и нелюдимым, часто попадал в драки. Мать, кажется, просто ненавидел. В один из дней я вернулся со студии, а половины дома нет: случился пожар, и начался он с нашей квартиры. Жена угорела, пока была в отключке. Тимура не оказалось дома: он любил слоняться по окрестностям, чтобы не оставаться с матерью. – Чиркен качает головой, вспоминая о событиях тех дней, как будто бы до сих пор не в силах поверить. – Когда увидел его среди толпы на улице, словно заново жить начал. Думал, что потерял