У смерти твоё имя - Диана Аркадная
– Пашуковы мирно прожили здесь почти семьдесят лет, пока не случилась Октябрьская революция. – Чиркен делится историей своей семьи с неподдельным интересом. Видно, что рассказывать о своих корнях доставляет ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Тимур слушает рассказ так же внимательно, как и Сабина, будто прежде ему его слышать не доводилось. – Правнук того первого Пашукова, Константин, вместе с молодой женой уже несколько лет как унаследовал все состояние – его дед, а после и отец скончались четырьмя годами ранее, когда в губернии вспыхнула холера. С ними проживали младший брат Константина, Петр, и их овдовевшая мать Софья. Народные волнения почти не тронули наш город, все продолжали жить как прежде. Рабочие, надо заметить, Пашуковых уважали: те и больницы со школами содержали, и программы для народа организовывали, так что никто бесчинств не творил. Однажды только пришла крестьянская делегация поговорить о земле, но Константин уговорил их подождать, когда будет рассматриваться земельный вопрос на созыве Учредительного собрания. Среди них был один враждебно настроенный солдат, однако остальные на его подначивания не повелись. Кстати, у Пашуковых на тот момент имелись и охранные грамоты: крестник покойного Пашукова-старшего вошел в Моссовет сразу после революции, он и справил документы всей семье на случай угрозы жизни.
– Так они смогли пережить смену власти без потерь? – спрашивает Сабина, а сама ощущает направленный на себя интерес Тимура, как если бы он был солнечным лучом, падающим на оголенную кожу сквозь проем неплотно задернутой шторы. Сначала незаметный, теперь он заставляет девушку испытывать смутное беспокойство. Парень все дольше задерживает на ней свой взгляд, почти беззастенчиво рассматривая, пока слушает отца.
– К сожалению, нет. Не знаю, что стало причиной, но Петр рассорился с братом и оставил семью, чтобы стать одним из лидеров белого движения, за что через год его расстреляли. – Сабина ловит Тимура на ухмылке при этих словах Чиркена. Неужели незавидная судьба предка так его забавляет? – Мать братьев умерла от тифа, и супружеская пара осталась одна, детей у них на тот момент еще не было. Жена Константина тоже перенесла болезнь, но оправилась. Чета уехала на юг, в Крым. Думаю, у них были планы пересечь границу, однако что-то не срослось, и они вернулись. Константин получил статус народного художника благодаря все тому же знакомству, и в 20-х годах под его руководством в поместье открылась одна из Государственных свободных художественных мастерских. Потом, уже при его сыне, здесь был Дом писателей, а одно время, когда участились случаи политического злоупотребления психиатрией, даже тюремная психиатрическая больница. Держали в ней в основном политических заключенных, но обычных пациентов тоже хватало. Одна из пристроек, бывшая карцером для особо буйных, осталась с тех пор нетронутой – там, правда, ничего интересного, мы ее больше как кладовку используем.
Сабина замечает краем глаза, что Тимур при упоминании карцера опускает голову, полотно скатерти мнется под его побелевшими пальцами. Услышав про тюремную больницу, она и сама чувствует себя не на месте: невольные мысли о матери путают разум, рассеивают ее внимание, как расходящиеся круги от каменной гальки, разбивающей гладь воды.
– После развала Союза мой дед приватизировал поместье обратно, опять же, связи помогли. Теперь эта земля вновь стала наследием нашей семьи. Надеюсь, мои дети сохранят его. – Чиркен с грустной улыбкой смотрит на сына, затем переводит взгляд на девушку. – Я не утомил вас своими историями, юная барышня?
Сабина всматривается в сгустившуюся тьму за окнами столовой, которая рождает в ней необъяснимое томление и нетерпение.
– Теперь этот дом выглядит немного иначе. Словно живой.
– Говорят, старые места рано или поздно обретают свой характер. У нашего, наверное, не самый мирный. – Мужчина смеется, его настроение сменяется так же быстро, как и до этого.
После ужина Чиркен отпускает девушку вместе с Тимуром, который так и не проронил ни слова во время трапезы. Еще раньше хозяин дома попросил ее по надобности сообщать о поведении сына – на случай, если тот будет саботировать лечение, которое обещает быть довольно тягостным для парня, учитывая, что он до сих пор не встал на ноги. Сабина уже ознакомилась с его медицинской картой, но прогноз там был изложен весьма осторожный в формулировке. В таких случаях, как по опыту известно девушке, многое зависит от самого пациента и его желания поправиться. Для нее остается загадкой, почему Тимур выступил против того, чтобы его лечили. Возможно, он боится неудачного исхода, поэтому и вовсе не хочет попробовать? Порой страх перед неуспехом может заставить человека отказаться от желаемого вовсе. Неизбывное, древнее стремление замереть перед лицом опасности – даже если это опасность провала.
Комната парня располагается на первом этаже, в западном крыле. Дверной проем, ведущий в нее, широкий, украшенный изрезанными ненавязчивым орнаментом наличниками и двойными дверями, открывающимися наружу.
Тимур скрывается за еще одной дверью, ведущей, скорее всего, в личную ванную, чтобы переодеться во что-то более подходящее для их занятий. Сабина в это время с интересом осматривается. Стен не видно за полками, заставленными книгами, стол, примыкающий к дальнему окну, завален какими-то бумагами, инструментами для резьбы и поделками из дерева, законченными и нет. Девушка впервые задумывается о том, а чем же Тимур занимается. Он уже давно перешагнул школьный возраст, но от Чиркена она не слышала ничего, что могло бы дать подсказку, учится ли его сын или учился до несчастного случая.
Поделки при ближайшем рассмотрении полностью приковывают к себе внимание Сабины. Животные и люди, вырезанные с невероятным изяществом и раскрашенные до того реалистично, что можно было бы засомневаться, что держишь в руках что-то неживое, сотворенное. Это оказываются не просто фигурки – каждая в то же время является сложным механизмом.
Девушка осторожно берет небольшую и старую на вид игрушку в виде вытянутого мальчика с угловатым лицом. Глаза его выписаны голубой краской, но то ли от времени, то ли от солнца она иссохла и потрескалась, пустив небольшие трещины, словно раскалывающие взгляд мальчика изнутри. Тонкие белые руки держатся за грудь, а на узкой спине, облаченной в красный сюртук, виднеется небольшая ручка-ворот, как у
