Моя мать прокляла мое имя - Анамели Сальгадо Рейес
Девочки Оливарес слышат шелест бумаг и бормотание, доносящееся из-за стойки регистрации. Фелиситас встает на цыпочки, чтобы заглянуть за деревянную стойку. Она видит кудрявую голову и худые руки, перебирающие какие-то листы.
– Извините, – говорит она. Кудрявая голова резко поднимается и ударяется о край столешницы. – Вы в порядке?
Ангустиас и Фелиситас забегают за стойку и видят молодого мужчину, который стоит на коленях, пригнувшись к полу и обхватив голову руками. Он кивает, хотя, судя по отсутствию слов, он явно не в порядке. Ангустиас и Фелиситас становятся по обе стороны от него и пытаются помочь ему подняться, поддерживая за руки.
– Вы дочь Ольвидо? – спрашивает он, увидев лицо Ангустиас. Она отпускает его руку, и он снова клонится к полу.
– Да. Послушайте, мы…
– А я Эмилио. Рад познакомиться. – Молодой человек неловко поднимается и с энтузиазмом пожимает руку Ангустиас и Фелиситас. – Правда. Очень рад. Я столько о вас слышал. О вас обеих.
Фелиситас сомневается, что Эмилио что-нибудь о ней слышал, кроме того факта, что она существует, если Ольвидо вообще в этом призналась. Внезапно она кое-что вспоминает, и ее глаза округляются.
– Отлично, – говорит Ангустиас. – Послушайте…
Фелиситас тянет мать к себе и шепчет ей на ухо:
– Кажется, имя Эмилио было на одном из контейнеров.
Ангустиас кидает взгляд на молодого человека и шепчет в ответ:
– Да, но нам не стоит сейчас ничего говорить. Вдруг он начнет рыдать, как мисс Талия?
– Что-то случилось? – спрашивает Эмилио.
– Вообще-то, да, – отвечает Ангустиас. – Нам срочно нужен компьютер и интернет. Тут же все это есть?
Конечно, нет, думает Фелиситас. Библиотека такая крошечная и загроможденная, вряд ли тут поместится даже самый тонкий ноутбук.
– Конечно, есть! – восклицает Эмилио. Он быстро перебирает бумаги на столе, пока не находит зеленый стикер. – Это пароль. Идите за мной, я все покажу.
Эмилио ведет их по лабиринту между книжными стеллажами, пока они не упираются в заднюю стену, там на узком письменном столе стоят два компьютера.
– Что это? – спрашивает Фелиситас.
– Компьютеры, – с опаской отвечает Эмилио.
– Выглядят какими-то древними. Типа, из девяностых.
– Ну, думаю, они из середины нулевых, но… – Эмилио двигает одной из мышек, тут же загорается экран, а когда он вводит пароль, появляется фон рабочего стола. – Они отлично работают. Я могу вам еще чем-нибудь помочь? (Ангустиас улыбается и мотает головой.) Хорошо, я буду за стойкой. Дайте знать, если что-то понадобится.
Фелиситас и Ангустиас благодарят его и приступают к делу. Фелиситас чувствует, что ей гораздо проще, когда Ольвидо не вмешивается в их с мамой общение. Она не видела бабушку со вчерашнего вечера. Интересно, почему? Она злится? Конечно, злится. Это же Ольвидо. Но разве она не должна быть здесь, изображать хотя бы подобие благодарности? Фелиситас не спала всю ночь, помогая ей, хотя Ольвидо продолжала обращаться с ней как с комком жвачки, прилипшим к подошве.
Сосредоточься, говорит она себе. Составь план избавления от нее.
Она начинает поиск с общего вопроса: как перевезти тело умершего человека в другую страну? Всего выпадает четыре миллиона двести семьдесят результатов.
Ангустиас и Фелиситас копаются в интернете около часа. Ангустиас записывает в блокнот то, что зачитывает Фелиситас: этапы процесса, в каком состоянии должно находиться тело, кто одобряет транспортировку, задействованы ли государственные органы и какова их роль, куда прибывает тело, как связаться с кладбищем и купить все необходимое и самое главное – сколько все это стоит. Им остается выяснить всего один вопрос, как вдруг на экране появляется яркое предупреждение, что через пять минут компьютер выключится. Фелиситас бежит за помощью к Эмилио и тянет его к компьютеру.
– Прошу прощения, – извиняется он, вводя пароль. – Им так давно никто не пользовался, что я забыл про ограничение времени. – Когда предупреждение исчезает, Эмилио невольно видит последнюю открывавшуюся страницу. Он опускает взгляд и натыкается глазами на записи в блокноте Ангустиас.
– Все в порядке. На самом деле компьютер нам больше не понадобится, – сообщает Ангустиас, постукивая ручкой по блокноту.
– Что? – удивляется Фелиситас, хмурясь еще сильнее.
Ангустиас обводит число в нижней части листа и поднимает блокнот:
– Прости, mijita[51]. Это слишком дорого. Мы не можем себе этого позволить.
– Но…
– Никаких «но». Смотри. – Ангустиас снова показывает на число. Десять тысяч долларов. Фелиситас знает, что у Ангустиас нет, никогда не было и, вероятно, никогда не будет таких денег ни в кошельке, ни на банковском счете. – Прости, – повторяет она, беря Фелиситас за руку. – Мы не сможем отвезти бабушку в Мексику. Ее придется похоронить здесь, как мы изначально планировали.
– Нет! – Фелиситас вырывает руку и отступает на шаг. – Мы должны. Мы обещали.
– Мы ничего не обещали и не можем себе этого позволить.
– Но это то, чего она хочет… хотела, – упорствует Фелиситас. – Ты же собираешься продать ее дом, так? Разве нельзя использовать эти деньги? Или попросить здешних людей? Можем организовать сбор средств.
– Если мы хотим исполнить желание бабушки, нам определенно не стоит собирать деньги на ее похороны. Она терпеть не могла никакой милости к себе. А дома не продаются за один день, особенно такие старые, как бабушкин.
Фелиситас ходит взад-вперед:
– У нее были какие-нибудь сбережения?
Ангустиас усмехается:
– Если бы! Все, что она оставила, спрятано между диванными подушками.
– Мы можем готовить! Делать такие же блюда, как она, и продавать их…
– Ты же знаешь, повар из меня так себе, и это все равно будет сбор средств.
– Готовку я могу освоить сама.
– Фелиситас, прекрати. – Ангустиас не повышает голос, но Фелиситас чувствует ее недовольство. – Она остается здесь. Это решено. И хватит хмуриться.
Фелиситас намеренно сводит брови еще сильнее. Она переводит взгляд на Эмилио.
– Здесь есть туалет? – буркает она.
Эмилио указывает в сторону узкого прохода. Его палец подрагивает – он явно смущен из-за того, что стал свидетелем ссоры. Фелиситас бежит по проходу, видит табличку, залетает внутрь и хлопает дверью.
В туалете Фелиситас наклоняется к зеркалу и вглядывается в лицо Ольвидо. Бабушки рядом нет, но она как будто здесь. Фелиситас видит перед собой ее злобные глаза и еще острее испытывает гнев. Она хватает себя за щеки, оттягивает кожу и двигает ею в разные стороны, искажая свое отражение. Как же
