Такси за линию фронта - Станислав Кочетков
Именно Павка. Маленький павлин, мелкая пава мужеска пола — тогда ему было, как и Марату в моей молодости, пятнадцать. Показательно красующаяся походка, кольцо в ноздре горбатого носа, зеленый гребень посреди соломенно-желтых волос, при фамильных широченных плечах и низком росте — папа профессионально занимался борьбой — ступает легко, как модель на подиуме. А желтые кошачьи глаза — больные, затравленные, испуганные, злые. И искусанные в кровь упрямо сжатые губы. И — тоже — страстная, маниакальная тяга обратить на себя внимание, выдвинуться, самоутвердиться, стать лучшим. И такой афронт — уголовка.
Исходя из общих педагогических положений, я, чтоб завязать нормальные отношения, тогда пацана похвалил. Причем именно за расчет, мол, если бы не вмешались… Но результат шокировал: сопляк меня, учителя его отца, тут же решил психологически подмять: начал поучать «как надо», то есть стать даже не вровень, а выше! Абсолютно взрывоопасная смесь спеси лидерства, самовлюбленности без самоконтроля, и заниженная самооценка благодаря низкой оценке окружением:
— Ай, да что вы вообще понимать можете! Вы же уже давнее прошлое! Тут не расчет, тут прямо танец, тут талант нужен, это ведь целое искусство, чтобы и телом качать, и на педалях плясать, и вставать, и спадать, и всё в правильном ритме! Я бы вас даже, наверное, научил… но не получится! Вы же все-таки, признайтесь себе сами, как и мой папик, уже давно старпер! К сожалению, моему величайшему сожалению…
И картинно прикрыл глаза ладошкой и развалился рядом с папиком на лавке-бревне, куда его сесть не приглашали, одну ногу на столик-пенек, другую под себя… И мы с Маратом смотрим друг на друга вытаращенными глазами, пытаясь подобрать челюсти с грядок…
Мы тогда долго пытались разговаривать, но малолетний позер и интриган сквозь словесную шелуху и провокации время от времени показывал свое настоящее нутро, свои увлечения. Это был прежде всего риск и драйв, нечто «хероическое». Ну ладно, решил я для себя, будет тебе «херойство» — уел он меня, укусил за профессиональное, у меня ведь тоже есть чувство педагогической гордости.
И на все лето отправились мы в турпоход. Мол, ты не сможешь, а я тебя все-таки научу. Хочешь кататься на байке? Нет проблем, есть у меня знакомые велотуристы, если Марат за все платит, садись в папин микроавтобус, поедем по горному Крыму. На крыше байки туристов и Павки, в салоне старые волки велотуризма, в кабине водитель и я. Сперва под Белогорском потренировались, заехали прямо на вершину Белой Горы, потом до Зуи — и привет! Круто по бездорожью вверх, на яйлу, потом без троп и условий вниз, до Бахчисарая, потом до Соколиного, по Большому Каньону с выездом на Ай-Петри и вниз к морю.
Сказка, а не маршрут, если бы хоть интересовался велотуризмом, за такой спурт от уровня Симферополя до самого моря можно было бы душу продать. И каждый день Павка умирал не по пять, а по двадцать пять раз и больше. И каждую ночь наш микроавтобус организовывал лагерь, и питание, и ремонтную базу. Фыркавший и хмыкавший на переделки обычных советских «Туристов» Павка за время похода сломал целых пять буржуйских моднявых байков, три — невосстановимо, а у асов велотуризма — только несколько пробитых колес, три сломанных обода и одна гнутая рама.
Потом был сплав по горным рекам Кавказа, и я уже был загребным на одном из катамаранов, а Павка научился не только тонуть в луже курам по колено, но еще и плавать в ледяной воде с пробитым спасжилетом. А еще готовить, ремонтировать, клеить и усовершенствовать средства сплава и оборудование.
И уже в августе — скалолазание, опять в Крыму, Куш-Кая и Илияс-Кая, самые татарские, сиречь ногайские места. Так мы за лето прошлись по всем его героическим увлечениям. И каждый раз до тех пор, пока не поймет свою реальную значимость, дешевую цену своих понтов, не перестанет заноситься и гордиться, а начнет реально работать над собой, ловить момент научиться, что естественно, особенно в кругу настоящих спецов и асов.
В сентябре уже и меня удивил результат: пацан и в школе начал учиться, причем сразу вдруг на отлично. Да и за лето как-то сами собой затихли и рассыпались все мои проблемы — Марат никогда не любил что-то делать шумно и явно, — а все долги кооператива, не только за свет, оплатил неизвестный добродетель. Потому следующая наша встреча проходила на шестнадцатилетие пацана, как раз на Покрова Богородицы.
С моей подачи Марат таки подарил сыну японский мотоцикл, но подарил коварно: в разобранном виде. Мол, получи права, сдай вождение, а умение свое докажи всем, собрав эндурик «Кавасаки». А вот он — то есть я — тебе поможет. И под это, в принципе, небыстрое дело — собрать мото правильно и надежно — пошли разговоры уже по душам. Где я и постарался в жаждущую романтики душу пацана «налить» классику уже моего детства: Николая Островского.
Павку, но Корчагина.
Пацан сопел, бычил, фыркал, хмыкал недоверчиво, но книгу, юбилейное подарочное издание с иллюстрациями, неоднократно вслух страницами зачитываемое и специально «забытое» на самом видном месте, таки у меня утянул. Но тут уже наша с Маратом заготовка «не выстрелила»: мы договаривались, что через неделю — сколько надо, чтобы осилить эдакую томину современному «многабукафф» читателю, не меньше? — папик книгу найдет, «узнает» и устроит «за воровство» скандал с головомойкой. Мы не учли степень владения малолетками современной техникой: через пять дней и книгу прочел, и уже все его друзья обзавелись ксерокопиями, а сам том был возвращен с положенными извинениями, реверансами, бестами и регардами, еще и между страниц денег насовал, паршивец! Марат потом на заправку домашней и офисной копировальной техники круглую сумму выложил, но то уже их семейные дела.
На эндурике Павка голову не сломал и ДТП не устроил — а я боялся. После школы он даже сам поступил в вуз, но не туда, куда мечтал его папик, а в автодорожный, и именно на проектирование и строительство мостов и дорог, и даже учился на стипендию — Марату не оставалось ничего другого, кроме как исполнить обещание, подарить сыну на восемнадцатилетие вызывающе-кумачовый «Мицубиши Лансер». И потом был «шахтерский стрит-рейсинг», по совершенно убитой дороге до заброшенной макеевской шахты: головокружительный спуск с окружной дороги Донецка до узкого и горбатого моста, а потом крутой подъем по уже почти грунтовке с затяжным поворотом до шахтного двора.
Устроил эти
