Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн
Молодой связист думал о брате, с которым так удачно удалось повидаться перед самой отправкой на фронт, потом припомнилась ему прошлая бессонная ночь, когда объявили, что он пойдет в разведку. При тусклом свете свечи прочитал Дашдондог рассказ Ставского «Связист» и теперь размышлял, как хорошо было бы стать таким, как герой этого рассказа. А то вот еще слышал он о подвиге одного связиста, воинская часть которого попала во вражеское кольцо. Смертельно раненный, боец был не в силах соединить концы порвавшегося провода. Однако он успел взять оба конца в рот и крепко прижать один к другому зубами… Связь с основными силами была восстановлена, и часть вышла из окружения…
Да, замечательная у него специальность. Связисты нужны и в военное и в мирное время. Как только кончится война… А, чтоб тебя! — Дашдондог внезапно оступился и упал. Тут же поднявшись, он сделал несколько шагов и снова споткнулся — зацепился за невидимый бугорок. И он представил безукоризненно ровную Долодойскую степь в родном Убурхангае и словно услышал те нежные слова, что аккуратно вывела легкая девичья рука в письме, недавно пришедшем из родных мест. «Счастливого тебе пути и благополучного возвращения… Так много хочется сказать! Очень тоскую и жду».
Дашдондог глубоко вздохнул и тут обнаружил, что несколько отстал от товарища. Догоняя решительно шагающего впереди Аюуша, он хотел было предложить ему перекур, но удержался. Аюуш тоже, видно, задумался о своем. Не надо мешать. О чем он размышляет, друг Аюуш? Наверное, дом или Бурму свою вспоминает. Думает, как бы поскорее распечатать и прочесть ее письмо.
— Видать, ненастный день опять-будет, — сказал Дашдондог, догнав друга.
— Да, дождь, кажется, зарядил надолго.
— Аюуш! Хочешь сушеного творога? Осталось от того, что брат мне привез. Хорошо утоляет жажду. На, возьми!
— Спасибо, не хочу, да и пить сейчас не хочется. А если: захочу, потом возьму, ведь мы с тобой, Дашдондог, расставаться пока не собираемся, не так ли?
— Конечно, — согласился Дашдондог. Некоторое время шли молча, затем Дашдондог снова спросил:
— Аюуш, ты, я надеюсь, письмо Бурмы не распечатывал?
— Нет, не распечатывал, но, признаюсь, оно не дает мне покоя. На душе муторно как-то.
— Что так?
— Мы с Бурмой уже давно знаем друг друга и дружим. Я очень люблю ее и не раз ей в том признавался. Но Бурма о моих чувствах и слышать не хотела. А сейчас, когда меня рядом нет, она, видно, окончательно все обдумала и решила выйти за другого. Небось об этом и пишет.
— С чего ты это взял?
— А вот с чего. Прочитай я это письмо прямо сейчас и узнай обо всем, расстроился бы. А она хорошо понимает, каково в таком состоянии человеку идти в бой. Вот и хочет, чтоб не читал подольше.
Аюуш на мгновение остановился, прислушиваясь. Затем они снова двинулись вперед и долго не говорили ни слова. Местность вокруг ничем вроде бы не отличалась от родной их земли, от родины Аюуша — Хонгор-гоби, разве что горы да растительность здесь были другие. Но именно здесь проходила невидимая черта, которая разделила на два мира, красный и черный, плоть и кровь одной матери — монголов Халхи и народ Внутренней Монголии. Одни строят счастливую жизнь, другие невыносимо страдают. При мысли об этом Аюуш забывал все свои печали и обиды, и лишь решимость биться с врагом переполняла его душу.
Долгое молчание товарища Дашдондог истолковал по-своему: обиделся Аюуш, как ребенок, и вовсе пал духом. Желая ободрить друга, Дашдондог сказал:
— Ты, мне кажется, не разглядел еще любящую душу этой девушки. Скрыта эта душа за ее постоянной выдержанностью и застенчивостью. Я наблюдал за Бурмой, слушал ее, и мне, знаешь, ясно одно: кроме тебя она не может любить никого на свете.
— Что ж, вон уже светает, давай прочтем письмо и узнаем, кто из нас двоих прав.
— Постой, погоди, Аюуш, не распечатывай конверт. Прежде взгляни на небо. Венера приветствует нас, обещает успех сегодняшней нашей разведке.
— Что ты сочиняешь? Какая там еще Венера в такое хмурое утро?
— Сочиняю, значит, на то есть причина.
— Какая же, хотелось бы знать?
— Скажу. Ты только не распечатывай это письмо.
— Почему?
— Вот об этом и поговорим.
— Так говори же!
— Если ты не в силах сдержать себя и не вскрывать конверт раньше времени, то, значит, и Бурма вправе, не дождавшись тебя, открыть сокровенные чувства души другому человеку. Так что пусть выдержка твоя ничуть не уступает исключительной честности этой девушки. Вот почему сейчас не стоит распечатывать письмо.
— Дашдондог, друг мой! Война — слишком суровая игра. Из-под града вражеских пуль можно выйти без единой царапины. Но запросто можно потерять жизнь от шальной пули. А что, если я погибну, так и не прочитав этого письма?
— Да, чтобы ты прочел его, чтобы состоялась ваша встреча, которой Бурма так ждет, а затем и свадьба, ты, Аюуш, должен остаться живым.
— Конечно!.. И жить, дружище, очень хочется. Меня ждут и мать, и отец, и братья, и сестры, ждет Бурма. Ждут знания, к которым я очень тянусь. После войны всех нас ждет прекрасная мирная жизнь, которая придет на землю Монголии. Да, мы непременно должны жить. Недаром ведь говорится: «Будешь живой — выпьешь из золотой чаши».
Придержав шаг, Аюуш внимательно, зорким глазом гобийца оглядел местность. Утро настало хмурое, сырое, и видимость была неважной.
— Аюуш, а что, если нам здесь перекурить да и посмотреть, кстати, что нам Бурма посылает?
— Как, ты, значит, успел прихватить ящичек с собою? Я второпях совсем про него забыл. Хорошо, хоть ты оказался таким памятливым.
— Связист, друг мой, должен быть памятливым. И еще должен иметь в вещмешке свободное местечко, — усмехнулся Дашдондог и достал посылку Бурмы.
Они уселись в густой, мокрой траве и раскрыли ящичек. Сверху лежал белый шелковый платок, вышитый цветами. Аюуш уткнулся в него обветренным лицом, словно рука любимой его коснулась. В коробке они нашли хутгуш, сладкий сушеный творог, другие искусно приготовленные яства и даже небольшую бутылочку. Друзья огляделись по сторонам и, убедившись, что вокруг спокойно, приступили к еде. Все показалось им очень вкусным, но не это было главным: во всем, к чему они притрагивались или что ели, чувствовалось желание Бурмы сделать друзьям приятное, порадовать их, и для Аюуша это было дороже всего. Подкрепившись, они покурили, увязали остатки еды в небольшой сверток, Дашдондог сунул его
