Венгерский рассказ - Клара Бихари
Старуха спешила с горы вниз. Обдумывала про себя, как расскажет дома о закупщике, какая он свинья и как в конце концов ей все-таки повезло. Вдове не терпелось поскорее добраться домой, а там она и не присядет, чтобы не увидели, как она устала. Отдохнет немного не в доме, а в хлеву.
Слабый, беспомощный да старый всем в тягость, а она никому помехой быть не желает.
Наконец вдова добралась до дому.
Дверь оказалась запертой, и она подумала, что сын с невесткой внизу, в подвале. Пришла соседка, принесла ключ. Сказала то, что ей велено было передать, и то, что сама видела. К другим соседям гости на такси приехали, невестка спросила шофера, не подвезет ли их в город к ее родителям. Шофер согласился. И сын поехал. Вернутся они после праздников, когда автобусы начнут ходить. Соседка даже слышала, что такси обойдется в триста форинтов.
Оставшись одна, вдова пошла в хлев, где откармливала гусей, посмотрела на пустую клетку, ухватилась за дверь, ощутив страшную слабость. Она долго не отпускала дверь, боялась, что упадет. Из запавших глаз по худым щекам бежали слезы.
Перевод Е. Тумаркиной.
Петер Вереш
ШУЛИ КИШ ВАРГА
Янош Шули Киш Варга живет в переулке Варга, что выходит на Большую улицу. Собственно говоря, это узенький тупичок, каких здесь немало. Название же он получил в честь своих коренных обитателей — Варга.
Население Большой улицы — зажиточные крестьяне, владельцы богатых дворов. За их домами, у самой проезжей дороги, прилепилось несколько батрацких лачужек; малюсенькие участки, на которых разбиты виноградники, вплотную прижаты к изгородям крупных усадеб. Участки эти неровные, то бесформенно вытянутые, то треугольные, но все такие крошечные, что если случается зимой кому-нибудь зарезать свинью, то для опалки туши нужно ждать безветренной или снежной погоды. Громадные стога богатеев с Большой улицы возвышаются совсем рядом с «владениями» бедняков, и от случайной искры в любую минуту может вспыхнуть пожар.
Прозвище Шули — не наследственное, а благоприобретенное. Дед Яноша, человек очень маленького роста, в зимние месяцы сапожничал, за что его и окрестили Киш Варгой[1]. В деревне тот, кто умеет чинить сапоги, прибивать к ним подковки, — сущий клад. Не станешь же по всякому пустяку обращаться к настоящему мастеру.
Шули — значит хитрый, изворотливый, а также — кривой. У Яноша что душа, что шляпа — обе кривые. Он никогда не расстается со своим измятым головным убором. Говорят, будто Варга, даже ложась спать, не снимает его. В действительности же по крестьянской привычке он все лето спит во дворе, а в доме размещается его многочисленное семейство. Шляпу он не снимает потому, что с детства по причинам, о которых нетрудно догадаться, стрижет волосы, а стриженая голова, как известно, зябнет. К тому же Шули, как водится, покупает самую дешевую шляпу, поэтому даже новая она имеет такой вид, точно сделана из тряпья. Рассказывая что-нибудь, Шули — сердится он, врет ли, божится или ругается — обеими руками что есть мочи то и дело дергает поля своей шляпы вниз, словно шапку. Когда же шляпа совсем вытянется и потеряет свою первоначальную форму, Шули отдает ее старшему из детей, а тот следующему, пока наконец она не попадает к самому младшему. Тот донашивает ее до дыр, а когда тулья оторвется от полей, Янош вырезает из остатков шляпы стельки в сапоги. А сапоги Шули Киш Варга покупает себе и детям не по ноге, большие, чтобы обувь дольше служила. У Варги ничего зря не пропадает.
Осенью 1944 года Шули сразу же вернулся домой. Этот хитрец успел удрать вовремя, немцам не удалось его угнать. А произошло все так.
Как-то летним утром — как раз в те дни, когда начались сильные бомбежки, — Шули Киш Варга заделывал дыры в плетне, чтобы куры не перелезали на чужой двор. Шаргачизмаш Сабо, чей сад примыкал к дому Варги, спросил его:
— Слушай, Янош, ты служил в солдатах?
— А как же, вместе с вами, хозяин, в Кенигрецене, неужели запамятовали?
— Признаться, позабыл, потому и спрашиваю. А ну, подойди-ка сюда, я тебе кое-что скажу! Так вот, мостик через Моротву приказано охранять. Господин командир ополчения поручил мне набрать отряд надежных людей. Их не пошлют на фронт. И к дому ближе, и можно быть уверенным, что не попадешь в самое пекло куда-нибудь в Карпаты или в Россию. Ну что ты на это скажешь? Записать тебя?
— Да, хорошо бы, — отозвался Киш Варга. — Но, если можно, дайте мне время посоветоваться с женой. Когда прикажете явиться?
— Сегодня вечером я должен сдать список. К полудню, и ни минутой позже, ты обязан сообщить ответ. Предупреждаю: желающих — сотни.
Шули Киш Варга не только с женой посоветовался, но успел даже в сельскую управу сбегать, пронюхать, как и что.
Служивший там письмоводителем Йошка Макаи доводился ему кумом, у него-то Янош все и выспросил. Кум сказал, что ополченцы прибывают толпами, все равно до шестидесятилетнего возраста всех заберут в армию, поэтому разумнее всего записаться добровольно.
На Киш Варгу у Шаргачизмаша Сабо были свои виды. Он, как бывший фельдфебель, станет командиром отряда и ему понадобится денщик, связной. В отряд же будут входить по большей части крестьяне с достатком, люди солидные, члены гражданского стрелкового кружка и союза национальной защиты труда. Среди них, разумеется, не найти денщика. Не к лицу как-никак богатею чистить чужие сапоги, мыть котелок, бегать с поручениями в деревню или на хутор. Для этой цели необходимо иметь в отряде несколько бедняков вроде Варги.
А Варга, если на то пошло, по всему своему складу денщик, он и был им на военной службе: начал Янош с того, что прислуживал старым солдатам, так, из простого угодничества, потом — ефрейтору и, наконец, попал к лейтенанту интендантской службы, вместе с которым всю мировую войну обворовывал продовольственные склады где-то в Чехии.
Шули был прямо создан для этого. Крал он так ловко, что не навлекал на себя никаких подозрений. Чтобы заставить людей поверить в свою честность, Шули часть похищенных им вещей, как правило, возвращал, приводя при этом весьма правдоподобные объяснения.
Если, бывало, соседские куры, перелетев через забор, снесут несколько яиц на его дворе или забежит во двор чей-нибудь цыпленок, Шули посылает жену или детей в обход на Большую улицу отнести хозяину яичко, конечно, самое маленькое, или цыпленка: пусть не подумают, что они «такие». Но хотя
