Венгерский рассказ - Клара Бихари

Старуха не думала ставить корзины наземь, но пришлось. Она засучила рукава, послюнявила пальцы, потерла ими вмятины от прутьев.

Руки ныли, но, когда она потерла их, стало легче. Красные вмятины были похожи на ожоги, но завтра от них и следа не останется, так и в другие разы бывало.

Вдова никак не могла понять, куда силы деваются. Не те, что были в ней когда-то, в молодости, а те, что она ощущала в себе, когда в путь тронулась, те куда подевались? Потому что теперь ей казалось: все силы ушли у нее.

Она шла и чувствовала, как с каждым шагом натягивается на спине повлажневшее платье.

Завидев приемный пункт сельскохозяйственного кооператива, она принялась считать шаги. Считала, не сбиваясь, размеренно, не ощущая тяжести корзин. Как сделала последние шаги, помнила смутно. Голова слегка закружилась. Не помнила и сколько шагов насчитала, хотя в то время ни о чем ином не думала. А когда добралась до места, то даже обрадовалась, что на двери приемного пункта висит замок. По крайней мере, можно чуть-чуть дух перевести. Ведь если бы ей сразу войти пришлось, она от усталости слова бы не вымолвила.

Отдышавшись, вдова огляделась. Приемщика нигде не было видно.

Она терпеливо ждала. Потом начала бродить вокруг здания. Ей сказали, что ждать не стоит, надо в корчму идти, там приемщик. Бережно поставив корзины с гусями у стены, она отправилась к корчме. Тот, кого она искала, сидел у стойки. Он неохотно встал и вышел к ней.

— Ай-яй-яй, тетушка Марта, ну чего вы суетитесь, куда торопитесь? Думаете, так дольше проживете? Не суетитесь и не спешите!

Вдвоем они пошли к приемному пункту.

— В последний момент притащили? А если днем машина не придет, мне, что ли, прикажете гусей ваших съесть? Или в праздники их тут держать, а они за два дня, глядишь, и похудеют?

Вдова ничего не ответила.

— Пять с половиной и пять с половиной, — хлопнул по рычагу весов приемщик.

— Пять с половиной, пять с половиной, — пробормотала старуха. — Я на верных весах взвешивала, шесть с половиной кило было. Да еще граммов сто походу.

— Небось, в пути они мочились часто, — заржал приемщик. — Эти весы верные, не то что ваше ржавое барахло! Ну, считать иль нет?

Старуха сначала подумала о том, что два кило — это больше пятидесяти форинтов. Но дело не только в них! Невестка видела на весах шесть с половиной. Еще подумает, что старуха их денежки себе взяла да отложила.

Приемщик зажег спичку, показал деления весов. Вдова посмотрела: и впрямь пять с половиной.

Она крепко стянула под подбородок платок, подняла корзины, повесила их на руки, как и по дороге сюда. Медленно зашагала назад.

Ей вспомнилось, как осенью она оставила себе двести форинтов из суммы, вырученной за виноград. Невестка тогда спросила: и зачем ей эти деньги, уж не собирается ли ими свой гроб выстилать? Сын тогда за нее вступился: пусть, мол, откладывает себе, коли хочет.

Но на следующий день она отдала невестке эти двести форинтов, да так, чтобы сын не узнал.

Когда старуха поставила корзинки — передохнуть, она почувствовала, как дрожат у нее руки. Высчитывать начала. Если трижды опускать корзинки между каждыми двумя телефонными столбами, можно и выдержать. Она не стала снова вешать корзины на руки, а взялась за ручки. Теперь она двигалась быстрее, и гуси казались легче. Она стискивала в кулаках ручки корзин. Не поймешь, что произошло с пальцами, но как она ни сжимала их, они все больше слабели. Сделает два шага, и, как ни старайся, пальцы разжимаются.

Остановившись на дороге, она ждала. Если силы уходят, то они ведь и вернуться могут. Вот она и ждала.

По дороге двигался трактор «зетор», поравнявшись с ней, тракторист остановил машину. Он ехал в правление кооператива.

— Ставьте свои корзины, подвезу их до правления, а там до вашего дома рукой подать. Я их у конторы оставлю, — крикнул тракторист. — Там их найдете, только поторопитесь!

Старуха все свои беды позабыла, так легко стало шагать без корзин. Лишь потом ей пришло в голову, что гуси задохнуться могут, пока их до правления кооператива довезут. Тракторист их брезентом прикрыл. Полотно тяжелое, придавит птиц, непременно задохнутся. Ей хотелось сказать, чтобы парень поправил брезент, но она так ослабела, что сил не было крикнуть.

Только бы вовремя добраться! Даже если задохнутся, можно успеть перерезать им горло.

Старуха целиком ушла в эти мысли. Боялась очень, что гуси задохнутся. И бегом припустилась с горы.

У конторы она прислонилась к стене и долго смотрела на гусей, с которыми ничего не стряслось.

— Слава богу, — вздохнула вдова.

Контора сельскохозяйственного кооператива помещалась в старом замке, там же находилось и правление. Вдова наклонилась и подняла корзины.

— Не сюда ли принесли? — спросил ее кто-то.

Старуха оглянулась, снова опустила корзинки, а затем рассказала о приемщике. Уж лучше она домой гусей отнесет, но не позволит, чтобы за них платили меньше, чем положено.

— И нельзя, — сказал бухгалтер.

— Это просто бесстыдство! Заставлять старого человека тащить гусей обратно!

Гусей снова взвесили, стрелка показала шесть с половиной кило с большим походом.

— Никуда их больше не носите, — сказал заведующий. — Мы их у вас здесь примем, заплатим, а потом позвоним приемщику, чтобы явился за птицей. Да что там явился! Пусть радуется, если это сойдет ему с рук!

Был, вероятно, полдень, когда старуха получила деньги. Она попросила кого-то за себя расписаться, а потом застыдилась: еще подумают, что она писать не умеет, а ведь ей просто не хотелось, чтобы заметили, как трясется у нее рука.

Ей было хорошо и весело. Силы вновь вернулись к ней. Она думала о сыне и невестке и о том, что вечером рождество. Свои деньги она тоже отдаст молодым. Вечер они проведут вместе, и тогда она даст каждому из них по сто форинтов. Им лучше знать, на что их потратить. А пригляди она им сама подарок, может, еще невестке не понравится.

Господи, ну что делать, если не любит она невестку! Все-таки жена сына. Плохо, если она вдове смерти желать станет. Может, и не такая уж плохая эта молодая женщина, только вот все по-своему делать хочет.

И в старину так бывало, молодые невестки хотели от старых родителей все получить. Ей и сейчас помнится поговорка: «Пока живешь — давай, а как помрешь — пускай!»

Вот и невестка всегда с ней ласкова бывает, когда старуха дает ей что-нибудь. Но не может же она вечно давать. Сейчас