Венгерский рассказ - Клара Бихари
Когда Жужика подошла к дому, она сняла с головы венок и забросила его на крышу. Если к утру его кто-нибудь снимет оттуда, значит, она выйдет замуж. А не снимет — в девках останется. Ох, и позор будет, если венок никто не снимет! Ну, из троих-то один наверняка на крышу полезет!
Янчи скоро распрощался с парнями. Идти ему было недалеко, жил он у кладбища на околице, но сейчас печальный и расстроенный парень спешил к дому Жужики. «Надо венок снять, а то позору не оберется».
С улицы в лунном свете он увидел на соломенной крыше венок. Вынул из кармана завернутое в лист лопуха сало, кинул его в сад, чтобы собака не лаяла. Схватив кусок в зубы, пес пули отошел подальше за дом. Янчи ухватился за изгородь, спрыгнул в сад. Поднял чердачную лестницу, лежавшую позади дома, подтащил ее поближе, прислонил к навесу и полез. Венок лежал далеко от края крыши, пришлось еще подтянуться, чтобы достать его.
— А я, приятель, и без лестницы справлюсь, — произнес кто-то сзади него.
Это был Баньо. Голова и рука у него были перевязаны, он с трудом держался на раненых ногах.
Янчи с венком в руках спустился с лестницы, отнес ее на место и перепрыгнул через плетень на улицу.
Пришлось подойти к Баньо, Янчи знал, зачем тот пришел.
Они глядели друг на друга в упор, говорить было не о чем — так уж повелось.
— Отложим, приятель, ты сейчас еле на ногах стоишь.
— А тебе все равно врежу!
— Ну что ж! Бей!
И Баньо ударил. Его знаменитая левая рука была обожжена, он размахнулся правой. Тогда-то и выплюнул свой зуб бедный Янчи. Позволил больному ударить первому.
Из окна на них смотрела Жужика. Она чувствовала, знала, что так будет. По справедливости она должна достаться победителю, но завтра Жужика — что бы там ни было! — пойдет гулять со студентом… Какой умный этот Жига… Как интересно с ним разговаривать… Девушка сердилась на драчунов.
Не тот молодец, кто бьет, а тот, кто сдачи дает. Первый удар Янчи выдержал. Но, когда Баньо снова кинулся на него, Янчи не захотел терять девушку. Он обхватил Баньо у пояса, и они изо всех сил сжали друг друга. У Баньо очень болели обожженные ноги, долго он выдержать не смог. Упал прямо в пыль.
— Ты сам этого захотел, — сказал Янчи и ушел.
Так подрались Баньо Чикал с Янчи Надом. А на другое утро на поле снова толпился народ, парни и девушки пришли на околицу разряженные, вели с собой коров, украшенных лентами и букетами цветов, которые раскачивались у них на рогах. Пусть увидит Иван Купала, как его уважают, пусть одарит всех и всё благодатным своим теплом, приносящим изобилие.
А днем Жужика встретилась с Жигой, и он принес ей шоколад.
— Вот так-то, внученька, — закончила бабушка с глубоким вздохом. — В свое время и из-за меня парни дрались…
Хотелось Жужике поподробней расспросить бабушку, но неловко было. А девушку сейчас больше всего студенты интересовали. Какие они бывают, как ведут себя. На балу она ведь тоже драчунов только поддразнивала. Ни один из них сердца ее не затронул.
Но вчера вечером пригласил ее танцевать один юноша, которого раньше она в селе не видела. Сказал, что студент, учится в университете и приехал в село на несколько дней. А когда Мишку Фако с Анталом Сабо увел полицейский, светловолосый студент только с Жужикой и танцевал. Лицо его было гладко выбрито, большие белые зубы блестели, когда он смеялся, подбородок широкий, на крепкой шее яркий синий галстук. Все так и глазели на высокого, стройного, интересного парня. Звали его Ференцем Мюллером, и он уговорил Жужику встретиться сегодня днем в кондитерской.
Хорошо бы узнать у бабушки, как у нее тогда дела дальше пошли с Жигой этим… Но спросить она не осмеливалась. А вдруг все плохо сложилось?
Днем она отправилась в единственную в селе кондитерскую, открытую год назад. Юноша уже ждал ее и, как только Жужика села с ним рядом, заказал мороженое. Улыбнулся он очень ласково.
— Как вам спалось?
— Спасибо, хорошо.
— А что снилось?
— Ничего.
— А как там драчуны?
— Ничего не знаю о них.
— А я одного утром на улице встретил. Глядеть страшно: синий весь, опухший. В чем только человеческая глупость не проявляется — смех, да и только!
Некоторое время они ели мороженое и молчали.
— Чем вы у нас занимаетесь?
— Да так, ищу кое-что.
— Уж не клад ли?
— Нет, не клад. Обряд один старинный. Как вам сказать… Устраивали раньше прыжки через костер. К сожалению, пока я не смог найти какого-нибудь старого человека, который бы мне рассказал об этом обычае. А обряд был очень красивый. Он мне для университетского диплома нужен…
Жужика подумала, что бабушка могла бы ему помочь. Сказать ему? Но тогда он придет к ним… Нет, нельзя, чтобы он увидел, как они живут. А то он писать ей не станет, когда в Пешт вернется… Если не увидит, может, и напишет — на ней и сейчас модное нейлоновое пальто!.. Обязательно написать должен, вон как в глаза ей глядит… Мало ли в селе стариков, расскажут ему об этом старинном обряде, обойдется и без бабушки.
— Да, — вздохнул юноша. — Прыжки через костер… Придется, видно, другую тему выбрать… Жизнь давно тот костер перепрыгнула… Ну как, вкусное мороженое?
— Вкусное, — улыбнулась Жужика.
Солнце заглянуло в окна кондитерской, заиграло на встретившихся на скатерти руках — белой и смуглой…
Жужика, посасывая, ела мороженое, подхватывая его маленькой лопаточкой. «Хорошо бы он пообещал написать! — думала она. — Мы могли бы целый год переписываться. Как бы подруги мне завидовали! Я им только конверты показывала бы. И если он очень хорошо напишет… Наверное, он умеет хорошо писать».
Фери Мюллер смотрел на нее, немного по-отечески улыбаясь, и вспоминал свою пештскую невесту. Потом взял загорелую руку Жужики.
— У вас красивая рука, — сказал он.
— У меня? С чего ей быть красивой? Не от мотыги ли?
— А почему бы и нет? Труд облагораживает!
Девушке очень хотелось, чтобы он обратил внимание не на руку, а на ее модное нейлоновое пальто.
Они ели мороженое, и юноша улыбался. Все время улыбался…
Перевод Е. Тумаркиной.
Ференц Шанта
МНОГО НАС БЫЛО
Мы голодали уже третий месяц и две недели ели только по разу в день. Мамалыгу матушка мерила уже горстями. Одна горсть — каждому по два куска, и до следующего дня — ничего. Мы,
