Королевский библиотекарь - Дейзи Вуд
Софи держалась подальше от фашисток, особенно от Дианы Мосли, несомненного лидера стаи, с ее пронзительным чистым голосом и безупречными светлыми волосами. Поговаривали, что она спала, укрывшись шубой, пила портвейн из универмага «Хэрродс» и каждый день съедала по кусочку сыра стилтон, который присылал ей муж. Софи не могла на нее смотреть. У нее появилась подруга – немецкая девушка, которая до войны содержалась в концлагере Дахау из-за своих коммунистических взглядов, но сумела сбежать в Англию. Она сказала, что в Дахау было чище, чем в Холлоуэе. Удивительно, но она слышала, что старого друга Софи Вильгельма Фишера тоже отправили в Дахау, хотя, конечно, она с ним не сталкивалась, поскольку он находился в мужском крыле, и не знала, содержится ли он там до сих пор – и жив ли он вообще.
Генри привозил Софи гостинцы от своей матери: перчатки ручной вязки, варенье, а однажды даже – драгоценную баночку вазелина. Он рассказывал ей истории о Джоан, которой надоела сухопутная армия и которая вступила в «Рены», и передавал отрывочные сведения из замка. Сирила Дженкинса уволили за кражу товаров из хозяйственных запасов и продажу их на подпольном рынке, а затем оштрафовали за то, что в 1939 году он заставил какого-то человека с больным сердцем пройти призывной медосмотр вместо него. Естественно, мисс Престон разорвала их помолвку. О ее поступлении на службу в военно-морской флот ничего не было известно, но теперь, когда мистер Дженкинс больше не стоял на ее пути, препятствий для этого не осталось.[37]
Когда Генри впервые пришел к Софи, она сказала ему, что мисс Магуайр была фашисткой, но Мэгс исчезла в первые дни после «переполоха», как они это называли, и никто не знал, где она. Синьор Аньелли тоже исчез: именно он подал сигнал тревоги на крыше, заставив принцесс направиться к туннелю. Выяснилось, что люди, которые пытались их похитить, были членами преступной фашистской ячейки, надеявшейся восстановить на троне герцога Виндзорского. Насколько можно было судить, герцог о заговоре ничего не знал.
– Ты когда-нибудь говорил с принцессами обо мне? – однажды спросила она Генри, но он ответил, что им всем запретили упоминать ее имя и хоть словом обмолвиться о попытке похищения. Чтобы принцессы не слишком беспокоились, им объяснили, что это были учения.
Во время каждого его визита Софи повторяла:
– Ты же понимаешь, что я просто хотела их предупредить? Поэтому и взяла твой мотоцикл.
– Конечно, – отвечал он, хотя Софи и сомневалась, что он ей верит.
Она не могла рассказать ему о стенограмме, но не переставала спрашивать, нет ли вестей от Джорджа Синклера или Эсме Слейтер.
– Они могли бы меня отсюда вытащить, – говорила она, не объясняя почему.
Однажды ее навестила молодая темноволосая женщина, которую она не сразу узнала. Это была Рут Хоффман, теперь свободно говорившая на довольно корявом английском и работавшая в Лондоне на какой-то скучной работе в Министерстве сельского хозяйства и рыболовства.
– Я узнала, что ты здесь, – сказала она, оглядываясь по сторонам. – Что это значит?
– Недоразумение, – объяснила Софи. – Чтобы все уладить, мне нужен Джордж Синклер или Эсме Слейтер. Ты знаешь, как с ними связаться?
– Мистер Синклер не выходит на связь, – покачала головой Рут, – он занят какой-то тайной миссией, а миссис Слейтер, к сожалению, мертва. Она подорвалась на парашютной мине на Шафтсбери-авеню два месяца назад.
Софи понизила голос:
– Ты же не думаешь, что она работала на немцев? Просто… кто-то меня подставил, и я все думаю, кто это мог быть.
Рут пожала плечами.
– Не знаю. Я бы так не подумала, но ведь никогда не знаешь наверняка. – Она протянула Софи под столом пачку сигарет. – Выше нос, старушка. Ты справишься. Я приду снова, как только смогу.
«Рут из тех, кто поднимается, сколько бы раз ни падал», – подумала Софи, но визит старой знакомой ее тронул. Помимо Тамары Рут была единственным человеком, имевшим хоть какое-то представление о ее прежней жизни в Вене.
– Попробуй найти для меня мистера Синклера, ладно? – попросила она.
Кто бы ни получил от тети Джейн стенограмму встречи с Гитлером, он сохранил ее с целью использовать как оружие против Софи; она полагала, что они сделали копию и оригинал им больше не нужен. Может быть, это была Эсме Слейтер? Узнав о ее смерти, Софи задалась вопросом, каким человеком она стала. Она ни о ком не горевала, даже о родителях. Ее сердце застыло.
– Не трать на меня время, – сказала она Генри Дедхэму, когда он пришел к ней в следующий раз. – Я серьезно. Я могу застрять здесь на долгие годы.
Он ее не слушал. Ей следовало предупредить надзирателей, что она не намерена с ним видеться, но она не могла заставить себя отказаться от единственных приятных фрагментов в своей жизни. Ханне она писать перестала. Да и что было писать? И ей была невыносима мысль о том, что Ханна когда-нибудь узнает, где она находится.
Шли дни, сменялись времена года, а война все продолжалась. Освальд Мосли приехал к своей жене в Холлоуэй, и они жили вместе в доме на территории тюрьмы. Женщины слышали обрывки информации от посетителей и разговоры надзирателей, но они были изолированы от мира, находились в подвешенном состоянии. Иногда Софи хотелось, чтобы на тюрьму упала бомба, просто чтобы нарушилась эта монотонность.
В один обычный мартовский день 1943 года ее отвели в комнатку рядом с кабинетом начальника тюрьмы и велели сидеть там и ждать. Два надзирателя стояли рядом, по одному с каждой стороны от нее. Они не отвечали на вопросы, но она чувствовала, что что-то произошло: они то и дело вытягивали шеи и выглядывали в коридор, словно предвкушая что-то необыкновенное. В конце концов дверь открылась, и вошел человек, которого Софи ожидала увидеть меньше всего на свете.
– Ваше королевское высочество, – выдавила она и присела в реверансе. Принцессу Елизавету сопровождали двое полицейских. На ней была твидовая юбка и синий пиджак с ниткой жемчуга, и выглядела она, как всегда, очень уверенно – особенно для шестнадцатилетней девушки и учитывая окружающую обстановку.
– Мисс Клейн. –
