История с продолжением - Патти Каллахан
– Это не халатность, а несчастный случай, – возразил Каллум.
– Нет, если иметь в виду мою репутацию. Что мне на самом деле требуется, – обратилась она к нему, – это не помощь врачей, а как раз обратное. Я знаю, как исцелиться, – мне всего лишь нужно жить среди природы.
По ночам она читала в библиотеке одну книгу за другой, спала в гостевой комнате, вела с этим добрым человеком разговоры про писательское творчество, про создание нового языка и вновь обретала утраченные силы.
Наконец Каллум накрыл ее ладони своими и решительно заявил:
– Пиппа едва управляется с двумя мальчишками-близнецами. Нам нужна помощь.
Глава 50
Бронвин
Бронвин смотрела, как подалась вперед дочь, слушая этот рассказ, а ее подруга Пиппа сидит, сложив руки на коленях и поджав рот, как будто сдерживая слезы. Бронвин хотелось взять Клару на руки и баюкать, как младенца. Но Клара не была младенцем. Это была взрослая женщина, брошенная матерью, и она могла в любой момент выйти из этой комнаты.
Бронвин тяжко вздохнула.
Она излагала лишь краткую версию того, что вмещало тысячи других историй, но как втиснуть их все в одну? Бронвин надеялась, что впереди у них годы, чтобы рассказать обо всем подробно, но сейчас ей необходимо было поведать о главном и не настроить против себя тех, кого она любила всем сердцем.
Бронвин обвела комнату затуманенным от слез взором.
– Разрабатывая план побега, – а я планировала его, да простит меня Господь, – я подумала о Каллуме, полагаясь на его преданную дружбу. Тогда, в пятнадцатом году, мне нужен был друг, чтобы избавиться от Брайана. После возвращения Каллума в Англию мы примерно год переписывались. Потом я повстречала Тимоти. Но в последний раз мы обменялись поздравительными открытками в двадцатом году, когда он женился на любимой женщине. На тебе, Пиппа. Он жил на Сент-Джеймс-сквер. Я знала адрес и помнила его слова: «Если когда-нибудь тебе понадобится помощь или ты окажешься в Лондоне…» И тогда мне нужна была помощь. Мне требовалась защита, и однажды он меня уже защитил.
– Он защитник, – сказал Чарли. – Да, это про него.
– Я стала его троюродной сестрой Изольдой, получавшей образование в Соединенных Штатах. Это объясняло, почему ее не было в Ирландии во времена бомбистов и откуда у нее взялся американский акцент, – заявила Бронвин. – Когда моя решимость давала трещину и я плакала по ночам, думая о тебе, Клара, и о Тимоти, я напоминала себе о жизни на препаратах, о лечении, о заведениях, где меня запрут. Я рисовала в воображении Клару, имеющую мать, накачанную лекарствами или истерзанную шоковой терапией, и в глубине души понимала, что для нее лучше пропавшая мать, чем мать сломленная, заточенная и отупевшая от медикаментов.
Она обвела взглядом сидящих за столом Клару, Чарли, Винни и Пиппу.
– Остальное было обманом, но моя любовь и преданность вам так же реальны и искренни, как земля, по которой мы ходим. Я люблю молодых Джеймсонов. Любила Каллума и люблю тебя, Пиппа. Когда груз притворства становился нестерпим и мне хотелось бежать снова, Каллум напоминал, что есть причины оставаться на месте.
– Твоя любовь к Каллуму? – спросила Пиппа сдавленным голосом.
– И любовь к тебе, Пиппа. Любовь ко всем, в ком ты нашел друга, кто спасает, защищает и понимает тебя.
– Хватит! – Клара вскочила, словно ее подбросило со стула, а Бронвин наблюдала, как выражение гнева на лице дочери сменяется на более нежное, а затем вновь становится гневным, но голос ее оставался все таким же юным. – Чем ты занималась здесь?
Кларе, в упор смотрящей на мать, ответила Пиппа:
– Всем, от учительства до присмотра за детьми и работы в саду. Мы так вовлекли ее в нашу жизнь, что она действительно стала членом семьи.
Клара покачала головой и закусила нижнюю губу.
– Рада, что вы узнали ее с этой стороны. – Затем она снова повернулась к Бронвин. – Я счастлива, что ты жила настоящей жизнью, полной любви и понимания, мама… Бронвин или Изольда – не знаю, как тебя правильно называть!
Бронвин чувствовала боль, исходящую от ее любимой дочери, и это доставляло ей страдание, теснило грудь. Она могла изложить и объяснить свою историю, но нет слов, способных залечить раны брошенного ребенка. Бронвин знала это не понаслышке, потому что отец поступил с ней точно так же. Попытка оправдаться звучала фальшиво даже для нее самой.
Она ушла, чтобы спасти дочь. Вот и вся правда.
– Знаю, тебе еще о многом нужно нам рассказать. – Голос Клары звучал глухо из-за сдерживаемых слез.
Бронвин кивнула:
– Надеюсь, у меня впереди много дней и лет, чтобы поведать тебе обо всем самом важном.
– Можно спросить насчет стены? – вмешалась в разговор Винни. – Это ты построила ее, не так ли?
– Я, милая. Я прибавляла по камню каждый день, который проводила вдали от твоей мамы, тебя и Тимоти. И начала в день приезда сюда. Я приносила по камню из долгих прогулок. Каждый день я клала его и думала о Кларе и Тимоти. Мне хотелось выразить свою печаль, построив что-то красивое, место, где будут расти цветы и лозы.
– Каменная стена вокруг сада посвящена нам? – Клара перестала расхаживать, подошла к Чарли и рассеянно положила руку ему на плечо.
– Да, – сказала Бронвин.
– Какие подобрать слова, чтобы описать мои чувства сейчас? – воскликнула Клара. – Обида. Облегчение. Детская мечта стала явью, однако… Даже у тебя, даже в твоем языке нет слова, чтобы выразить то, что у меня на душе. Знаю, что мне это не под силу.
– Важная задача для всех нас, – заявила Бронвин. – Мы можем найти это слово и найдем.
– Не уверена, что хочу этого, – сказала Клара. Потом вздрогнула и направилась к двери. – Мне нужно выйти. Я хочу… подышать воздухом… и уйти.
Бронвин протянула руку:
– Прошу, побудь еще немного. Если ты сочтешь нужным или захочешь уйти после нашего разговора, изволь. Пожалуйста, не спеши. Выслушай меня, дочь. Я всегда сломя голову бежала за счастьем, охваченная жаром и жаждой, которые никогда не утолить. Отсюда берет начало большинство моих бед: я гналась за счастьем, в то же время не понимая, в чем на самом деле оно заключается. И лишь с твоим появлением поняла, что это ты придаешь смысл моей жизни.
Клара помедлила у порога, потом открыла дверь, и в
