Будь что будет - Жан-Мишель Генассия
Четверка из Сен-Мора в Динаре
Их воспоминания переплелись, они так долго жили вместе, что уже не могли отличить собственную память от памяти друзей, не понимали, что принадлежит только им и сохранилось в глубинах мозга, а что добавилось, потому что им это рассказали или они увидели на фотографии. Наконец разрозненные кусочки собрались воедино, и у них в головах сложились похожие картинки. Все четверо были связаны друг с другом, как члены дружной семьи.
* * *
Арлена утверждала, что ее первое младенческое воспоминание – это вопли Даниэля, когда их купали вместе, а он отчаянно сопротивлялся, брыкаясь так, что мог больно ударить, но Мадлен была неумолима, и в конце концов Ирен запихивала его в воду, несмотря на все крики. А Даниэль утверждал, что помнит их улыбочки и даже смех, когда он чуть не захлебнулся, их смеющиеся лица до сих пор возникают у него перед глазами, и от холодка давнего страха он содрогается. Никто не пытался выяснить причину этого ужаса, в те времена этим не занимались. Даниэль боялся, что через уши и нос вода проникнет внутрь, это был панический страх, Когда его мыли, он кричал от ужаса.
Каждый вечер начинался один и тот же концерт, никто не понимал, почему он отказывается мыться, вода была теплой и ароматной, с плавающими уточками, жирафами и лягушками; Арлена играла без него, увлеченная погремушками, которые не тонули, это чудо ее поражало, и она была недалека от того, чтобы заново открыть закон Архимеда. Ирен решила, что его смущает присутствие девочки, и убрала ее, но ничего не изменилось. Даниэль каменел, стоило начать его раздевать, вырывался, кричал, когда его хватали, царапался и даже кусался. Так нельзя, мадам, он слишком страдает, лучше я буду мыть его рукавицей, сказала Ирен. Благодаря ей Даниэль избежал пытки ванной. Может, поэтому он всегда питал к Ирен особенно теплое чувство и слушался ее больше, чем мать.
Мадлен, Жанна и Ирен долго обсуждали эту водобоязнь, тщетно пытаясь найти причину. Может, в наше время слишком часто моют детей? Они по очереди успокаивали Даниэля, заверяя, что он не утонет, что они рядом и спасут его, или же стыдили, Мальчики не боятся воды, посмотри на Арлену, она девочка, а совсем не боится. Но эта тактика не сработала. Как и все прочие. Они пытались его образумить, показывая, как Арлена, Тома или Мари весело плещутся и бесстрашно сидят в ванной целый час, старались разговорить, но Даниэль, очевидно, был слишком мал, чтобы выразить свои чувства, а поскольку семейный врач заключил, Это пройдет с возрастом, не надо на него давить, решили, что будут мыть его мокрой рукавицей. И Даниэль стал почти таким же чистым, как остальные, но в час купания держался настороже.
Летом они три месяца проводили в Динаре, в особняке семейства Вирель на мысе Малуин, откуда открывался вид на залив и окрестности; в начале века дом построил на скале спятивший архитектор, который развлекался тем, что, к величайшему удовольствию владельца, на каркасные стены громоздил эркеры, террасы, башенки, люкарны, неоготические окна и карнизы, – сооружение получилось внушительнее, чем у соседей, и на всем курорте только у него был свой лифт, бассейн и теннисный корт, правда неудачно расположенный, поскольку мячи частенько улетали вниз в море. Жизнь была простой, «деревенской и на воздухе», по словам Жанны, но среди людей. В хорошую погоду их ждали долгие часы на пляже Эклюз. Даниэль быстро сообразил, что ни в коем случае нельзя надевать купальный костюм, а то заставят плавать, он притворялся, будто мерзнет, дрожал, изобрел способ покрываться мурашками, а поскольку погода часто бывала плохой из-за ветра, туч или надвигающегося ливня, его оставляли в свитерке, и он мог сидеть на песке перед сине-белой полосатой палаткой и строить невероятные песчаные замки. Он никогда не купался. В лучшем случае во время отлива, когда выпадал безветренный солнечный денек, он соглашался намочить ноги до щиколоток, Это прогресс, говорила Мадлен. Он привыкнет.
Один ненавидел воду, другой – наоборот. Тома готов был плавать вечно. Он торопил всех на пляж и первым прыгал в воду при любой погоде, даже когда шел дождь и волны захлестывали его, или когда море было таким ледяным, что никто не осмеливался купаться, но кожу Тома, казалось, обтягивал гидрокостюм с подогревом. Они смотрели, как он часами плавает туда-сюда, опустив голову в воду.
Левая рука – правая рука.
Заплывал на километр. Пропадал из виду. Возвращался. Жанна волновалась, что он так далеко, Он же совсем малыш. Но он поступал по-своему. Маленький мужчина. Стоя у кромки, ногами в воде, она кричала ему не заплывать далеко, махала руками, не спускала с него глаз. Он не слышал ее и плыл дальше. Левая рука – правая рука. Наконец возвращался, весь в мурашках, губы сжаты. Жанна заворачивала его в банное полотенце и энергично растирала. Но, как ни странно, не запрещала снова лезть в воду.
Арлена оставалась с Даниэлем. Тот сидел, застыв перед лицом необъятной опасности, а она вглядывалась в море, пытаясь разгадать тайну, найти объяснение этим волнам, которые неумолимо возвращаются, чтобы лизнуть им пальцы ног. Почему оно всегда двигается? Будто живое. А может, кто-то раскачивает его с той стороны? Арлена задавала вопросы, которые никогда не приходили Даниэлю в голову, и ответа на них он не знал. И никто не знал. Она глубоко вдыхала морской бриз. Чувствуешь, как пахнет морской воздух? Это йод. Очень полезный. А откуда прилетает ветер? Еще через секунду она спрашивала, Не хочешь туда? Вода хорошая. Даниэль мотал головой, тогда она бежала к Тома и Мари, ныряла в холодную воду и вздымала руками фонтаны брызг, чтобы их окатить. Они старались не смотреть на Даниэля, который одиноким истуканом сидел на берегу.
Когда погода портилась, что случалось часто, примерно раз в день, и
