Руны земли - Георг Киппер
Ошеломленные простором лесовики Хотнег и Тойво так и не обрели дар речи. Но смотреть по сторонам было некогда. На снеккье Хаварда готовились ставить парус. Опытные гребцы сняли массивный рей толщиной в мужскую ладонь с передней стойки, тут же вынули из крепления и саму стойку, чтобы легче было развернуть рей. Оставалось только удивляться продуманности всех мелочей и быстрой разборности приспособлений. Гребцы вынули весла и сложили в кормовой части. У сумрачных людей Хаварда при установке реи смеха и шуток было больше, чем за всю дорогу от Лемо-йоги. И вот уже поднятый на веревках из кожи рей развернул под собой огромный прошитый парус. Тело корабля под крепкой рукой стирмана направило резной форштевень на северо-восток, парус выгнулся под ветром, и конь моря, упруго разрывая волны, резво двинулся вперед.
У Инги все сладко закипало внутри. Теперь, когда корабль весело понесся над водой и волны стучали под обшивкой быстрее и быстрее, сердце Инги готово было выпрыгнуть от радости. Тойво и Хотнег никогда не видели такого простора, и один от восторга запел на лесном языке, а другой непрерывно смеялся, глядя по сторонам. Даже Оттар улыбался до ушей и обнимал за плечи Альвстейна, а их мальчишки – Офейг, Аки и Вигфус толкали друг друга, посмеиваясь над веселым и открытым лицом Тойво. Брат пастуха, запрокинув голову, смотрел на огромный парус, выгнувшийся под ветром, и пел во все горло. Инги, набрав в легкие воздух открытого простора, вдруг громко прокричал древние висы:
– Взлетает бурун в-выше штевня-а, добыча кос-стра погребального в-волну рас-сека-ет ш-шипящую, упругий в-ветер в-ведет нас в сторону с-самой с-смерти… Но кто с-спросит об этом? Кто в-вспомнит?
Эйнар улыбнулся и хлопнул Инги по плечу:
– Хорошо сложил, Инги!
– Не, это древняя песня, но сейчас вспомнилась. Красиво сказано, да?
– Мне сейчас тоже пришли слова, но хочу еще обкатать камешки на языке. Вечером в Хольмгарде скажу… А еще я хочу сложить песню о нашей поездке в Алдейгьюборг. Большую песню, каких еще не бывало!
– Эй, за работу, раззявы, держи концы.
Альвстейн и Оттар разобрали новичков и расставили, объясняя, кому что делать по приказам Хаварда. Снеккья ушла от берега уже так далеко, что просматривалась лишь его слабая кромка с еле заметными подъемами и провалами, когда вечернее солнце вдруг выпростало свои лучи из-под края туч и осветило поверхность озера теплым светом. Вспыхнули золотом чайки, застывшие на ветру, и пенные гребни на мелкой волне, засверкали смоленые веревки крепежа и ободы щитов. Инги, дивясь открывшейся красоте, взглянул на Эйнара – тот улыбнулся в ответ, он тоже это видел! Они видели всю эту красоту вместе.
* * *
– Парус! – прокатился крик от впередсмотрящего. – Парус!
– Благодарю тебя, солнышко, – проговорил Хавард и прищурился, пытаясь ухватить под нижней кромкой своего ветрила, между мачтой и форштевнем, далекую точку чужого паруса. – Есть! Вижу! Кажется, один, смотрите все… Он один?
Наконец и Инги, и другие разглядели светящуюся в лучах солнца точку паруса, уходящую влево, в сторону устья Олхавы.
– Готовсь… доворачиваю налево!
Вода вздохнула с шипением под бортом, фыркнули катушки, гребцы отпустили и выбрали концы управляющих веревок. Хавард, довернув влево, положил корабль на правый борт. Многосаженный рей над головами со вздохом развернулся на полветра, огромный парус хлопнул, его нижний край успели подхватить над водой… Затянули на утках концы веревок.
Глаза Тойво успели округлиться от ужаса, казалось, корабль вот-вот перевернется. Пастух судорожно вцепился в край вздыбленного борта, глядя на подчеркнуто безучастные лица товарищей, но снеккья устойчиво, лишь чуть дрожа, пожирала волну за волной, выходя по дуге наперерез далекому страннику. Солнце вновь провалилось в дымку на западе, и все стало одноцветным, но за чужаком уже следили неотступно. Расстояние медленно, но сокращалось. Хавард советовался со своими стариками:
– Они нас, похоже, не увидели против солнца, и идут слишком круто к ветру, словно и не торопятся. У нас в парусе ветра побольше будет, догоним? Да все равно заметят! Но не сразу.
Инги с изумлением увидел, как изменились лица вокруг, засверкали глаза и в движениях проявилась кровожадная радость. Даже старики Хаварда загоготали по-молодецки, перебрасываясь шутками между собой и с людьми у форштевня. Все эти люди, хмурые всю дорогу, словно проснулись после долгого сна.
Расстояние между кораблями уменьшалось и уменьшалось. Инги еще слабо надеялся, что вся эта странная погоня кончится мирными переговорами, но его сердце вдруг стало сильнее биться в груди.
– Похоже, мы несемся как на санях с горки, – сказал ему Эйнар.
Инги мрачно кивнул в ответ. В детстве они пару раз ломали отцовские сани, скатываясь с высокого берега Лемо-йоги, когда приходилось спрыгивать в стороны прямо за мгновение перед столкновением с деревом. Теперь прыгать было некуда, и становилось все яснее: гребцы не рассчитывают на мир и столкновение неотвратимо.
Вот уже видны стали щиты на бортах. Остроглазые насчитали двенадцать отделений у корабля. А на нем, конечно, заметили погоню. Корабли были равны по размерам, и теперь кто лучше ловит ветер, тот и решит гонку в свою пользу. Правда, за норвежским кораблем прыгала на волнах большая лодка – какой-то груз норвеги не хотели бросать.
– Эй, вадландцы, кто из вас здесь ходил? Куда это они направляются, где тут устье Олхавы?
Инги и Оттар вылезли на борт, всматриваясь в темную линию берегов. Когда-то отец здесь, на озере, просил Инги запомнить абрис кромки леса, чтобы в будущем он сам мог найти дорогу. Теперь он судорожно пытался понять, где же находится устье Олхавы, к которому, судя по всему, спешил корабль.
– Вижу! – Оттар перелез поближе к Хаварду и указал на далекий, еле видный распадок. Инги тоже разглядел его, но Оттар увидел это первым.
– Ага, ясно, им придется довернуть влево и потерять скорость либо прижаться к берегу… Обряжайтесь для пира, скоро нас начнут кормить стрелами! Да будет холодная ярость с нами!
Хавард отдал на время кормило и переоделся для встречи. Чем убедительней выглядишь, тем меньше крови придется проливать. Кольчуга с пластинами, поручи на локтях, шлем с прорезями для глаз, пока еще сдвинутый на затылок, нащечники еще не стянуты под челюстью, мягкий и невзрачный Хавард преобразился. Впередсмотрящий Льот, натянувший на кюртиль кольчугу, показывал стирману малейшие отклонения движения. Началась последняя гонка.
Инги похолодевшими руками стащил с себя хёттр и кожаную куртку, остался в льняной рубахе, шепнул оберегу Илмы слова, надел на себя стеганку, поверх нее натянул смазанную жиром кольчугу, завязал под горлом тесемки кольчужного ворота. Железные рукава закрыли его руки до локтей, железная юбка опустилась почти до колен. Перехватил запястья кольцами
