Руны земли - Георг Киппер
Рассказы Альвстейна прервало появление банщиц, принесших пирогов и праздничного олу от Миронега. Болтовня продолжилась, только теперь об убийствах не поминали. Эйнар, не дожидаясь развлечений, улегся спать, Инги попросил Вигфуса занять его место у дверей. Закутался в плащ, надел шапку на голову и тоже улегся, прижавшись спиной к Эйнару. Знобило. Как много всего произошло, и как далеко то утро, когда на берегу стояли, глядя вслед уходящим кораблям, отец, его жена Гюда с Иваром-братом на руках и резвая Тора махала рукой, держась за край плаща старика Торлейва… Теперь смерть как подружка, всегда будет рядом.
* * *
Утром от выпавшего ночью снега весело слепило глаза. Белое небо и бело-черные ветви деревьев с шапками снега на неопавшей листве. Черная река с желтыми тростниками по берегу, черные домики с дымными струями из-под крыш, темные тропинки и темные люди на них – все это среди белизны первого снега.
На огромном святилище, возвышающемся над берегом двойным уступом, за двойными темными заборами, поверх которых торчали серые черепа лошадей, быков и собак, накрытых белоснежными шапками, хёвдинги принесли жертвы, окрасили белый снег кровью во имя успешного волока и продолжения пути.
На грязной кромке берега после долгой возни десятков людей были подведены под борта кораблей крени-полозья. И вот уже от черной воды по белому склону лошади потащили длинные тела беспомощных зубров моря. Люди суетились вокруг, подталкивая и поддерживая борта, кричали главари жилотугов[121], скрипели брусья, подведенные под корму, ухали работники, чавкала грязь. Первые корабли уже втянулись на коренной берег, а меньшие еще только с криками и руганью взволакивали по склону.
Сигмунд-воеводитель, пересев на коня, уже разъезжал вокруг, посматривая да покрикивая. Лошадки тянули и сани-волокуши, на которых были прикручены снасти и мачты, ящики и короба с вещами и оружием. В холодном воздухе переливался возбужденный разноязыкий гомон и ругань. Веселое общее движение привлекло толпы женщин и детей, раззадорило собак, носившихся с лаем вдоль санного поезда. С деревьев и крыш каркали вороны, курицы откликались в курятниках, гоготали гуси.
Туки из дружины ярла заскочил к вадландцам еще утром, когда они набивали сеном и сухим мхом обувь в преддверии долгого пути по мокрому снегу и грязи. Вепс сказал, что под одним из ушкуев нашли застрявшее тело, у местных могли бы быть вопросы, но, кажется, удалось этого неудачника незаметно сплавить вниз по реке. И, уже уходя, так, между прочим, Туки предложил кому-нибудь из их людей сходить на охоту, так как они здесь самые местные и лучше понимают этот лес. Оттар вяло спросил, а кто еще пойдет, оказалось, что охоту по первому снегу делают для Ингигерд. Эйнар встрепенулся при ее имени.
– Устроим праздник девчонке… Лыжи, надеюсь, взяли с собой? – Туки выжидал, лукаво глядя ясными глазами то на Инги, то на Эйнара.
– Лыжи для меня отец, конечно, загрузил на корабль, но лучше Тойво и Хотнега никто из нас эти леса не понимает, – ответил Инги. Все замерли, не понимая, куда клонит Инги, лишая возможности сопроводить дочь конунга своего друга. Но Тойво сказал, что после вчерашней гребли спина и руки у него как чужие, а при взгляде на Хотнега всем сразу становилось понятно, что тому не до охоты.
– В стрельбе из лука на осеннем празднике победил Эйнар, ты сам видел! Пусть он покажет дочери конунга лес и подстрелит птичку, – продолжил Инги и махнул рукой в сторону Эйнара. Тот аж подпрыгнул на месте от радости. Оттар, не успевший сказать и полслова, лишь скрипнул зубами.
Теперь в середине дня, размешивая мокрый снег с грязью, скользя на бревнах, уложенных по пути волока, помогая тянуть-толкать, перетаскивать и подводить лаги, ровнять катки, мокрые с ног до головы от пота и талой воды люди Оттара вяло трепались об охоте.
– Кому с рожей перекошенной волок тянуть, а кому с конунговыми дочками по первому снегу дичь бить!
– С такой рожей, как у Хотнега, дичь можно и не бить, сама на лету помрет!
– Да, правильно зайти с нужной стороны… и р-раз – готово, только ощипывай!
– Наверное, йотуны и те разбегутся… встретив тебя, Хотнег!
– А что, и на пирах я слышу об этих йотунах… И в Себорге детей пугают… И вроде как Скули-ярл, говорят, охотился на них, – попытался Альгис разузнать о загадочных великанах из лесной чащи. – Кто-нибудь видел их?
– Я только слышал клекот их и уханье…
– Я следы видел…
– У нас здесь их мало, они дальше на северо-востоке.
– Говорят, там, на севере, за Свери-эльф, у них целые города!
– Так всегда говорят, – пожал плечами Альгис. – Как какая-нибудь тайна, это, мол, там, где-то дальше, на востоке или на севере! У нас чего только не рассказывали о Бьярмии: и золото, и колдовство, и великаны, и вот я здесь, и что? Тут все говорят, что это где-то еще дальше!
– Они раза в полтора-два выше тебя, покрыты шерстью, как медведи, подбородок у них почти прирос к груди, морда чуть длинная, как у собаки, поэтому вот они, руотси, зовут их еще хундинги[122], – вдруг спокойно рассказал Тойво. – Но ходят они и на двух, и на четырех лапах. Руки у них длинные и мощные, как бревна… Лосю шею ломают запросто.
– Тойво, так ты их видел? – Все воззрились на брата пастуха.
– Он же с братом по лесу все лето ходит!
– Так ты их видел или нет?
– Зачем тебе… встретишь – не ошибешься! – лесной человек тихо улыбнулся и запел песенку про йетилайнена, влюбившегося в девчонку.
Неожиданно скоро для хорошей охоты, в стороне от волока среди заснеженных елок показался Туки.
– Эй, великий охотник, куда своих спутников подевал? Залезай на борт, поспишь! – закричали ему. – На какую опору ты оставил розовощекую!
Инги объяснил Альгису, что имя «Туки» значит «опора». Тот подошел, оставляя за лыжами зеленый след по брусничнику. В руке копье, на широком поясе большой нож, за спиной лук и оперения стрел, шапка, отороченная куньим мехом, лихо заломлена на ухо.
– Чего разорались, оборванцы! На вас посмотреть, так и в лес ходить не надо, вырядились как дикари-лопари, все в шкурах, стыдно гётам красивым идти с этими вадландцами. Пожалуюсь вот Сигмунду, что… – Туки не успел договорить, пришлось уворачиваться от снежков. – Эй, а
