Руны земли - Георг Киппер
Ингигерд, склонив голову, рассматривала одежду того, кто был чуть раньше вместе с ней в бане. Одежда была бедной, и украшений на юноше почти не было. В Гётланде так ходят трэлли. Но речь его была приятна для уха, совсем не было в ней глухости и немоты сельского жителя, и она вздохнула, надеясь не разочароваться.
Слушая перед этим разговор Миронега и Сигмунда, она вновь наполнилась ожиданием будущей мести за погибшего отца. Ненависть – вот из чего строит воин путь к победе, вот его путь радости. Теперь неважно, кто перед ней, куда важнее слова, которые она услышит. Никто не знал, о чем будет петь Инги, и она хотела угадать будущее по его словам.
Инги прошел вдоль столов и сел у края длинного очага между столами хёвдингов. Коснулся струн. Тишина затаилась в темных углах халла. Он начал неловко, казалось, его сказ не слишком выстроен и он на ходу подбирает слова. Но это казалось только поначалу.
Исстари слово мы слышим о девах-валькириях, по небу носившихся. В грома раскатах являлись с просторов небесных девы в кольчугах, обрызганных кровью. Из битв выносили павших героев, удачу вершили, весть разносили, дарили судьбу и имя давали.
Звали валькирию Хильд-Сигрдрива. Два рода исстари враждовали друг с другом, конунги были не равны опытом. Стар был один, другой был молод. Старому Воден-седой безжалостно отдал победу, никто не взялся помочь молодому. В битве решилось все по-иному, дева небесная мчалась на помощь, яростно сшиблись стальные клинки, вороны ран славно напились.
В железной пурге нашел свою смерть тот, кому Воден победу назначил. Разгневан валькирией Даритель побед, шипом уколол он ослушницу деву, предрек ей, что никогда она не одержит победу и будет выдана замуж…
Но своенравная Хильд успела поклясться, что пойти не сможет в жены тому, кто ведает страх. Свершилось, и сонные руны не сможет она уже сбросить. Не будет в силах она кому-либо помочь, не понесется по небу, в забрызганной кровью кольчуге вернуться не сможет из битвы.
Годы прошли за пламенем стойким, что Воден воздвиг вокруг спящей валькирии. Кольчугой закована, спит дева небесная, пока не явился муж, облитый кровью дракона. Прошел он сквозь стену губителя леса, от тяжкого сна освободил непокорную деву.
– Славься день! – сказала она. – И вы, дня сыны! И вы, сестры ночи! Взгляните на нас, победу даруйте, славьтесь асы и ты, земля благодатная! Речь, и разум, и руки целящие нам даруйте, к свету восставшим!
Насытила медом познания и памяти воина юного мудрая дева, отправила в путь свершений великих, не ведая горечи будущей встречи. Ведь не под силу мудрости даже валькирий бороться со словом Отца древних песен. Дерева груз пересилил желанное, свершилось допрежде назначенное.
В жизни другой родилась она дочерью конунга гуннов, сестрою великого Атли. С детства могучие силы подвластны ей были, сокрытые в ветре и в свете огня, в устое земли и в течении вод. Звали теперь ее Брюнхильд, Хильд-шлемоносной звали теперь ее мудрые люди.
В этой жизни ей было двенадцать, когда, смеясь, он возник, юный воин, гуннов смелый союзник, Сигурд, боец из храбрейших, лучший во всем. Желала с ним встречи. Внезапно там, где под дубом девы, восемь тайных сестер, обряд свой справляли, украл он одежды девчонок – беспечный, не думал о том, что сулит ему встреча. Потребовал выкуп удачливый воин, и обещана помощь ему была той, которую Воден когда-то удачи лишил.
Не узнал ее Сигурд в жизни иной, но рок не обманешь, встреча свершилась, и Водена слово меж ними лежало.
Время прошло. Любила юная дева лучшего в братней дружине. Клятвы дали друг другу о том, что скоро возьмет ее в жены, пир сыграют такой, что запомнят по всей державе от моря до моря, от Данпа до Рейна. Приданое собирала, растила судьбу полная надежд и мечтаний юная дева.
А он все ходил в походы суровые, успешно делая то, с чем не каждый сладит и в мыслях. Кольца златые дарил он дружине, в битвах искусной, сам среди воинов словно луковый стебель средь травы тонколистой, как легкий олень между тварей лесных… Всем хорош для друзей, в бою и на пире, лишь грустил он, не видя ее, был молчалив, слишком долго с ней не встречаясь.
Вот послал его Атли, Бёльверк верно шепнул ему, службу служить в краю борнхольмцев далеком. К союзникам Атли дань собирать отправился Сигурд. Там опоила его напитком забвения старая мать конунгов этой земли коварная Гримхильд, хотела, прослышав о золоте Фафнира, о даре древнейшем, навеки его к своей светловолосой Гудрун привязать.
Трещину дали клятвы крепчайшие, первую битву свою не выиграла дева Брюнхильд. Зря горевала о том, кто уехал в далекие страны, зря выходила к дороге и вскакивала к каждому стуку копыт. Зря не спала по ночам, дни уходили, но не было вестей от любимого.
Вот наконец радость, о радость! Сигурда войско идет, они возвращаются, вьется отряда по ближней дороге змея, знамена сверкают, плащи развеваются. Резвые девичьи ноги стучат о стылую землю, бежит к нему так, что сердце готово отчаянно выпрыгнуть, улыбка, как свет, все освещает.
В воротах встречает его, только едет он мимо, кратко кивает, словно не ждал этой встречи прежде клятвы дававший. Мимо ведет своего он коня, словно не знает он деву, что жизнь для него всю свою приготовила.
Птицы замолкли, и листья застыли. Словно воздух в кисель изварился. Все вокруг шепчут о свадьбе, о сватах пришедших. Все говорят, замолкая при ней. Только вот наважденье, какой такой брат жены Сигурда милого свататься хочет к ней, Брюнхильд ясноликой. Какой такой брат жены ее милого Сигурда?
Капают слезы из глаз потемневших. Плачь, девушка, плачь. Не веришь, но Сигурд женился на Гудрун, дочери могучего Гьюки, конунга славных борнхольмцев. Братья ее искусные воеводители, здесь на дворе речи ведут с Атли достойные. Славный наш Сигурд привез
