Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - Алексей Олегович Белов-Скарятин
Именно тогда у меня установился ряд приятных дружеских отношений, удачно уравновешивавших определённо неприглядные эпизоды, которых в том году случилось приличное множество. Первый эпизод, видимо, положивший начало серии кошмаров (уже после печальной истории со смертью мистера Х), имел место на званом обеде, где, к несчастью, я привлекла внимание некоего мистера Ри́вза Тре́я, знаменитого вдовца и "сардинного короля" второго ряда. Высокорослый и исключительно некрасивый, с малюсенькими голубыми глазками и здоровенным алым носом, он весь вечер просидел рядом, одобрительно пялясь на меня и нашёптывая то, что он сам называл "милыми пустяками".
Вскоре после этой первой встречи он повадился писать мне короткие записки, нередко присылая их вместе с цветами. И наконец однажды утром я получила от него официальное приглашение на ужин, которое мне довелось показать двум очень добрым пожилым леди, проникшимся ко мне большой симпатией.
"О, непременно соглашайтесь, – воскликнули те в один голос. – Он устраивает самые шикарные званые ужины, о которых потом говорит весь город. Какая-нибудь очаровательная дама будет выступать в роли хозяйки. Будет звучать живая музыка – вот в прошлом году он приглашал ряд замечательных итальянских гитаристов. Так что вы, без сомнения, прекрасно проведёте время". Что ж, я согласилась.
Так как приём должен был состояться в небольшом эксклюзивном клубе, находившемся несколько в стороне от маршрутов моего обычного вида транспорта – автобуса, я приняла решение в кои-то веки "безрассудно потратиться", взяв такси. Подъехав к клубу ровно в половине восьмого, я была удивлена, не увидев длинной вереницы автомобилей перед центральным входом, – в действительности, если бы не моё такси с яркими фарами, то улица была бы тёмной и абсолютно пустынной. Подумав, что, возможно, я ошиблась с датой мероприятия, я поспешно сверилась с приглашением, лежавшим у меня в парадной сумочке. Но нет, ошибки не было: и дата, и адрес были верными, поэтому я покинула такси и не без дурных предчувствий вошла в клуб. У двери меня встретил толстый старый слуга и, благожелательно улыбаясь, отеческим тоном направил меня в дамскую комнату, где я должна была оставить свою накидку. Когда же это было проделано с помощью скромной на вид горничной, другой слуга, взяв на себя заботу обо мне, провёл через длинную тускло освещённый бальную залу в компактную столовую, самым неприятным образом напоминавшую приватный кабинет. Здесь я застала своего сардинного короля в уединённом величии, облачённого в свой лучший костюм с белой гарденией на лацкане фрака и радостно засиявшего, когда он устремился мне навстречу с протянутыми руками. Позади него виднелся маленький столик, накрытый явно на двоих.
"Милости прошу, моя дорогая маленькая графиня, добро пожаловать!" – восторженно воскликнул он, целуя мою руку, а вернее, вытирая о неё свой гигантский красный нос. Сразу объявили об ужине, и он церемонно подвёл меня к внушительного вида золочёному креслу, в которое я несколько робко и села. Последовало то, что устроитель суаре назвал "небольшим уютным ужином", в реальности оказавшееся долгой и сложной трапезой с вином, шампанским и несезонными деликатесами. И покуда одно сытное блюдо сменяло другое, я невольно думала о своих тридцатицентовых обедах в сэндвич-лавке за углом и о скромных завтраках и ужинах, которые я нынче готовила сама на маленькой электроплитке в своей комнате.
"О чём вы думаете, милая графиня?" – спросила принимающая сторона, доверительно наклонясь ко мне с довольно тревожным блеском в своих "поросячьих" глазках.
"О симпатичном маленьком местечке, где я могу пообедать за тридцать центов", – честно ответила я и была рада увидеть, что он остался явно несколько смущён таким непоэтичным ответом. Снова и снова он пытался отыскать тему для разговора, достойную его ужина и той сдержанно-интимной обстановки, в которую он с большими надеждами меня поместил, и снова и снова мои будничные, прозаичные ответы вносили неверную ноту, сводя на нет все его благородные усилия. Когда же ужин подошёл к концу, он мрачно спросил, что бы я предпочла: "побыть тут и поболтать или пойти в театр и лично встретиться с мистером Галлахером и мистером Шином".
"О, театр, разумеется", – воскликнула я с такой готовностью, что он уставился на меня с болезненным удивлением, а затем громко и, как мне показалось, даже грубо, приказал немедленно подать его автомобиль. Однако, когда мы уже ехали по тускло освещённой улице, он лихо разыграл в этой милой галантной игре, которую так тщательно спланировал, свой последний козырь, взяв мою ладонь в свою – большую, мягкую и потную – и чрезвычайно неприятно её сжав.
"О, пожалуйста, не надо, мне больно, и ваша рука ужасно горяча и влажна!" – вскричала я, вырвавшись с необычайной силой. И это положило конец всему – раз и навсегда. С достоинством забившись в дальний угол салона, он погрузился в мёртвое молчание, продолжавшееся до конца вечера. В то время как уже в театре я радостно следила за выходками мистера Галлахера и мистера Шина, полностью погрузившись в происходившее на сцене, он колом торчал в своём кресле, безмолвно негодуя, строго осуждая и с выражением "я оскорблён до глубины души", чётко написанным на его лице. Только один раз он разомкнул губы и лишь для того, чтоб попрощаться, когда сажал в такси, уносившее меня домой.
Тем не менее несколько недель спустя, желая отплатить за щедрое угощение, я послала ему письмо с просьбой отобедать со мной и мужчиной, за которого я вскоре, возможно, выйду замуж. Его ответ, выражавший отказ и сожаления, был сформулирован в наиболее кратких и жёстких словах, которые стали последними, когда-либо полученными от него мною.
Лишь много позже я узнала, что мои закадычные подруги, две пожилые дамы, отчаянно занимались сводничеством и изо всех сил старались уговорить сардинного короля "сделать мне честное предложение своей щедрой руки и сердца". Однако, как несколько пристыжённо они признались, тот никогда не рассматривал ситуацию под таким углом зрения, имея намерения, которые от начала до конца были "исключительно бесчестными".
Вслед за этим случился безрадостный эпизод с джентльменом, занимавшим высокое положение в бизнесе скотобоен, с которым я впервые встретилась одним рабочим полднем, когда он появился в моём маленьком офисе, скорбно объявив, что у него для меня "ужасные новости" и не могла бы я, пожалуйста, присесть. Онемев от испуга, с трясущимися коленями, я жестом попросила его продолжать, а сама опустилась в кресло миссис Бёртон, судорожно гадая, кто из оставшихся членов моей семьи внезапно скончался. После нескольких раздражающих попыток
