Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
Наконец приходит день, когда Саркар самостоятельно садится и ест. Он выходит на балкон, укутавшись в шаль. Весь дурбар, собравшись внизу во дворе, испускает приветственный крик. Дхиан приходит поговорить с Саркаром регулярно, но, когда я спрашиваю, нельзя ли пригласить Факира, визирь не разрешает.
– Не хочу, чтобы к Саркару ходило слишком много людей, вдруг он от них заразится, – заявляет он.
Я понимаю, что визирь хочет снизить влияние Азизуддина на Саркара, но, когда я пишу об этом своему наставнику, тот предупреждает меня в ответ: «Больше обо мне не упоминай. Звезда Дхиана восходит. Не делай из него врага. Вместо этого сосредоточься на своей проблеме».
В тот день, когда Саркар начинает планировать возвращение ко двору, я рассказываю ему о том, что случилось на мехфиле у Наунихала.
– Прости, что не послушалась. Я приму любое твое наказание, только не отсылай меня, пока не станешь сильнее. Позволь позаботиться о тебе.
Я ожидаю ярости, но после невыносимой безмолвной паузы муж говорит:
– Я все это уже знаю. Май мне сообщила в тот же вечер.
Хитрая старая ведьма опять меня обыграла.
Саркар продолжает медленно и невнятно – так он теперь разговаривает:
– Я ожидал, что ты будешь умнее. Не будешь попадаться в ловушки.
Я опускаю голову. Если бы он на меня накричал, было бы не так стыдно.
– Перед тобой многие будут вывешивать блестящую приманку, – продолжает он. – Ради Далипа тебе нужно научиться замечать подвох, думать о последствиях. Ты должна защитить сына, потому что…
Я его перебиваю:
– Благослови тебя Вахе Гуру! Не тревожься, ты еще долго будешь рядом и сможешь о нас позаботиться.
Но взгляд правителя, печальный, как утренний туман, недвусмысленно показывает: «Давай не будем притворяться».
И тогда я говорю:
– Обещаю тебе, что позабочусь о нашем сыне.
Глава 20
Решение
Год начинается благоприятно. На праздник Байсахи Саркар ведет церемониальную процессию в гурдвару. Ехать верхом он не может, но царственно сидит на любимом слоне и бросает в огромные радостные толпы горсти конфет и монет. Только его ближайшие прислужники и я знаем, что потом махараджа падает в постель, не держась на ногах от усталости. Но воля у него железная: на следующее утро он, как обычно, является в дурбар.
После болезни мужу все время нужно мое общество. Я каждую ночь провожу в Шиш-Махале, хотя секс теперь невозможен. Гуляя в розарии, махараджа опирается на меня, а когда едет в конюшни повидать Лайлу, я сопровождаю его в паланкине. Муж выполняет все мои указания: никакого алкоголя, никаких поздних встреч, легкая вегетарианская диета. С каждым днем Саркар выглядит все крепче.
Потом генерал-губернатор Окленд – уверена, не без тайного умысла – посылает в Пенджаб еще одну делегацию. Гости хотят увидеть Золотой храм.
Золотой храм – слабость Саркара. Муж любит эту святыню больше любой другой. Девять лет назад он приказал выложить святилище золотом и с тех пор обожает показывать свое творение гостям. Саркар не слушает моих уговоров и лично везет делегацию в Амритсар. И там у него случается очередной удар.
На этот раз, когда правителя привозят, ему хуже. Я прячу страх и ухаживаю за ним днем и ночью, измотавшись настолько, что Мангла начинает беспокоиться о моем здоровье. Лучше Саркару не становится. Он лежит неподвижно, то и дело теряя сознание. Бо́льшую часть времени муж меня не узнает. Дхиан шлет гонцов главам кланов и просит их приехать в Лахор. Потом сообщает мне, что махараджу надо перевезти в Мусамман-Бурдж, ближе к стенам крепости:
– Правитель должен находиться в более доступном и просторном здании. Многие люди придут оказать ему почести.
У меня ноет сердце: визирь имеет в виду последние почести.
– Я его не оставлю. – Я отбрасываю вуаль, приводя Дхиана в шок. – Визирь-джи, вы же знаете, что я нужна Саркару. Неужели это менее важно, чем устаревшие обычаи? – Я гневно смотрю на него в упор, и визирь наконец соглашается.
Возможно, Саркар чувствует, что конец близок: в Мусамман-Бурдже он из последних сил шепчет Дхиану срочные инструкции. Периодически муж ищет меня взглядом, и я всегда знаю, хочет он пить, или одеяло слишком тяжелое, или ему просто нужно, чтобы я подержала его за руку. Иногда Саркар выговаривает имя сына. Тогда я выбегаю наружу, где ждет Мангла, и приношу Далипа. Ему уже десять месяцев, и он может пройти несколько шагов, прежде чем теряет равновесие и плюхается на пол. Саркар слабо улыбается краешком губ. Пару раз глаза его наполняются слезами. Наверняка он не хочет, чтобы придворные увидели, как Лев Пенджаба плачет, словно обычный отец.
Несмотря на всю мою заботу, Саркару становится хуже. Теперь он дышит судорожно и неглубоко. В очередной раз придя в сознание, правитель велит казначею пожертвовать огромные богатства, включая Кохинур, храму Джаганнат в Пури, который известен своими чудесами. Возможно, он верит, что это спасет ему жизнь. Дхиан и казначей кивают и соглашаются, но ничего не делают.
Только теперь я понимаю: они не надеются, что Саркар выживет.
* * *
Сегодня супругам Саркара разрешили прийти в Мусамман-Бурдж помолиться за него. Дурной знак. Потом Дхиан нас отсылает, чтобы махараджа собрал последние силы и в присутствии придворных нанес на лоб своего сына Кхарака тику правителя. Все приняли, что смерть Саркара неизбежна, но я отказываюсь присоединяться к этому предательству. Я всю ночь стою у окна и молюсь святому Джингару Шаху, защитнику крепости, чтобы он спас моего любимого. Но я забываю знакомые строки, снова и снова повторяю одни и те же слова. Так я понимаю, что потерпела поражение.
Утром, когда я слышу, как стоны из женских помещений растекаются по крепости, словно чернила по белому шелку, меня наполняет отчаяние, но я не удивлена. В соседней комнате начинает плакать Далип. По его непривычно горестным крикам мне кажется, что он почувствовал окружающий нас страх. Пытаюсь покормить малыша, но я слишком напряжена, и молоко не приходит. Далип плачет еще громче.
Что теперь с нами будет, сынок?
* * *
Я иду в хавели Гуддан. Мне нужно поговорить с моей лучшей подругой, моей сестрой. Она скажет мне, что делать. Она защитит нас с Далипом. Но ее нет. Служанки говорят мне, что госпожа в зенане.
Я спешу туда и вижу, что рани, молодые и старые, бродят вокруг вместе с наложницами и рабынями. Смерть уравняла нас всех. Кто-то из женщин
