Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес

Она распечатывает объявление в двадцати экземплярах – шестнадцать для ребят, которым собственноручно раздавала бутерброды, и еще три для детей, о которых ей рассказал один из учителей начальной школы, тоже вызвавшийся поучаствовать. Перед приходом родителей София вдвоем с этим учителем закрываются в офисе секретаря и на предельной скорости распихивают объявления по конвертам для выбранных детей. Перед тем как войти к себе в группу, София отдает Сусане конверт, предназначенный для Луны.

– Бабушка придет, да?

– Да наверняка, я ее матери пока ни разу не видела.

– Ну в общем, там внутри буклет, – София приоткрывает конверт и демонстрирует объявление Сусане. – Ты ей тогда объясни, я с ней разговаривать не могу.

– Ты же понимаешь, что она меня к черту пошлет?

– Да, – вздыхает София, – и, если это тебя утешит, меня она уже сто раз посылала.

Столовая пользуется оглушительным успехом: девятнадцать маленьких посетителей ведут себя прекрасно, съедают все до капли и уносят домой пакетики с перекусами – все благодаря ловкости Амалии и ее умению раскручивать клиенток на деньги. Но детей всего девятнадцать: стул Луны всегда пустует.

София звонит ее бабушке, пытается с ней поговорить, на нее сыплются оскорбления, перед ней захлопываются двери, но в конце концов ей дозволяется зайти к бабушке Луны домой вечером, после семи. В самый последний момент она решает дождаться восьми, зайти за Себастьяном на работу и взять его с собой.

– В чем дело? Ты что, ее боишься?

– Даже не знаю… Вообще-то да, – она смотрит на Себастьяна, тот улыбается. – Вообще-то боюсь немного.

Но бабушка Луны и на порог их не пускает.

– Знаете, почему я позволила вам прийти? – на ресницах у нее крошки туши, губы густо и с запасом обведены коралловой помадой, на каждом пальце по перстню. – Потому что это очень кстати, учитывая мои дальнейшие планы. Я испанка, мне есть к кому обратиться, у меня есть знакомые юристы. Они разъяснили мне мои права и порекомендовали обратиться в полицию, потому что вы меня преследуете. И так я и поступлю, если вы еще хоть раз мне позвоните, ясно вам?

– Но я ведь…

Тут Себастьян тянет Софию за собой, заставляя развернуться и сделать шаг вниз по лестнице.

– Брось, София, – говорит он, не понижая голоса. – Пошла она куда подальше!

– Ах так! – Бабушка Луны выходит на лестничную площадку. – Это вы обо мне?

– Именно о вас. И заявляйте на меня куда хотите. А мы расскажем судье, кто весь год кормил вашу внучку.

Хлопок двери – и тишина.

Тем же вечером София звонит Хаве и говорит, что в столовой освободилось место, так что если хочет, может теперь и старшего сына приводить к Паскуалю, хоть он и ходит в другую школу.

Ответом ей – шквал непонятных звуков, Хава благословляет Софию на родном языке, малийском языке бамбара. Ясно одно: она очень рада.

Неделей позже Софии звонит Сусана. Утром она ходила в свой любимый магазин тканей, охотилась за скидками, и на тротуаре напротив увидела длиннющую очередь.

– Помнишь, там раньше печати продавали, а потом та компания обанкротилась? Короче, теперь там сидят ультраправые. На фасаде огромная вывеска «Помогаем испанцам в трудной ситуации». Я подошла из любопытства, они там еду раздают… И знаешь, кто был первый в той очереди?

– И знать не хочу, Сусана.

– Луна с бабушкой.

– Я же сказала тебе, что не хочу знать.

Но Софии это было ясно с первой же встречи.

Хайме не решается сказать ей об этом.

Они встречаются всего две недели, но он чувствует: только пожелай она – и они проживут вместе всю жизнь. Но ей он об этом ни за что не скажет.

Они познакомились в баре ночью – чудом. Потому что, хотя Консуэло позвала его на день рождения за целый месяц, если б Эрнесто, еще один аналитик с шестого этажа, не зашел к нему и не спросил, нет ли у него свободного места в машине, Хайме уцепился бы за любой предлог, чтобы слиться с приглашения, которое имел глупость принять.

– Не бойся, Хайме, – сказала ему Консуэло с ослепительной улыбкой, на сей раз не переступая порога его кабинета, – это же просто ужин, никакого насилия.

Отказаться было бы так неловко, что он согласился. По той же причине он согласился подвезти Эрнесто. Прибыв в ресторан, он обнаружил, что слова именинницы были правдивы лишь отчасти: гостей человек пятнадцать, но хозяйка сама распределила места, усадив Эрнесто по левую руку, а его самого – по правую. К счастью, рядом, за соседним столом, оказывается пара программистов с четвертого, парень и девушка, оба совсем молодые и довольно сообразительные. Хайме разворачивается к ним, предоставляя своему сопернику карт-бланш. Вдруг ему все становится ясно.

Не было ни одной объективной причины ему тащиться в этот бар на этот праздник, который Консуэло всеми силами старается растянуть. Он выпил рюмку после кофе, но он вовсе не пьян. Проект ребят с четвертого этажа его занимает, но он запросто может позвать их на обед в любой другой день, чтобы все спокойно обсудить. Выйдя на улицу, он ощущает, как его обволакивает удушающая жара, какая бывает в Мадриде в июле, но жара его не беспокоит, в спальне у него вентилятор на потолке.

Хайме сам не понимает, почему уступил натиску коллег – да брось, чувак, ну ты чего, всего один бокальчик, завтра ж суббота, тут совсем рядом, пешком дойдем, еще даже часа нет, ну куда ты пойдешь? Коллеги наседают и на его товарища по этажу, который только и мечтает, чтоб сбежать наконец от Консуэло. Хайме бросается Эрнесто на выручку в приступе внезапной ночной ясности, навеянной вином, виски и анализом данных.

– Да оставьте вы человека в покое! Пускай поступает как хочет, мы ж тут не дети малые.

По правде говоря, в этом спиче не было необходимости: не успел он договорить, как Эрнесто разглядел вдалеке зеленый огонек свободного такси, махнул рукой, прыгнул внутрь и был таков.

По-хорошему, Хайме лучше было бы последовать его примеру, но, сам не зная почему, он тащится вслед за остальными в этот бар – тут совсем рядом, три шага буквально, прямо за углом.

Он уже порядочно пьян, когда в бар заходит в сопровождении компании девушка, на вид совершенно особенная. Она красивая, но дело даже не в красоте, а в том, сколь гармонично сочетаются на ее лице черты, которые редко встретишь в одном человеке. Раскосые глаза и округлое лицо, ни капли восточной экзотики в форме носа или губ. Высокая, но не такая, как кажется на первый взгляд, скорее худая, чем полная, хотя и это бросается в глаза не сразу, потому что ее фигура – широкие плечи, ноги, стройные, хотя и крепкие, большая грудь и широкая талия – тоже очень необычна. Хайме заключает, что недостатки, как и достоинства, подчеркивают ее уникальность, и в этом кроется секрет ее привлекательности. Такой вывод он делает под воздействием алкоголя и недвусмысленных намеков Консуэло, которая, по собственному признанию, решила, что в день рождения ни за что не ляжет в постель в одиночестве.

Это заявление совершенно выводит Хайме из равновесия. Консуэло так его достала, что он сам не верит, что когда-то его угораздило в нее влюбиться. Но это он понимает позже, а в тот момент он даже думать не способен: просто чувствует, что вошедшая девушка ему нравится. Он говорит коллегам, что пошел в туалет, занимает стратегическое место на другом конце барной стойки, оттуда наблюдает за девушкой и обнаруживает, что и она тоже нет-нет да и бросит на него взгляд. Хайме подходит к ней.

– Привет, можно задать тебе вопрос?

– Да, – улыбается она, – но я тебе сразу скажу: нет, раньше мы не встречались.

– Это я знаю, но я не об этом тебя хотел спросить, а вот о чем: ты сегодня уже сделала доброе дело?

– Это как посмотреть. – Хайме понимает: она еще и умная, и не задается вопросом, откуда в нем эта уверенность.

– Просто я подумал: вдруг ты захочешь спасти меня вон от той женщины в черном платье, которая прилепилась ко мне, как пиявка. – Уровень его красноречия вдруг