Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
– Вот что… – ей хватает смелости завести этот разговор, лишь когда они выезжают на шоссе, – насчет той работы, о которой ты говорил… Ты мне будешь платить?
Теперь уже Фернандо медлит с ответом.
– Нет, Бего. – И жена улавливает его болезненную гримасу: с тех пор, как его настиг кризис, она частенько появляется на лице Фернандо, когда речь заходит о любых финансовых операциях. – Платить тебе я не стал бы, но я ведь и сам не получаю зарплаты. Ради того все и затевается – так мы сэкономим зарплату кассира.
Бегония отмечает про себя это множественное число и задумывается, включает ли оно и ее тоже.
– Но я знаю, ты любишь деньги, и я подумал, может, ты заинтересуешься. Потому что если мне придется нанять кассиршу, мы выйдем в плюс гораздо позже, вот и все.
– Так я же ведь и не отказалась пока? – хотя мысль о том, чтобы каждый день вставать в семь и тащиться в Альхете, а потом сидеть там часами, пробивая покупателям цветочные горшки, не вызывает у нее особого энтузиазма. – Я ведь просто никогда раньше не работала и не знаю…
– Сидеть на кассе совсем не сложно, милая, – Фернандо улыбается: как же хорошо он ее знает. – Поверь мне, твоих способностей хватит с лихвой. И раз уж ты все равно будешь там, сможешь заодно поработать с этими новыми торговыми рядами, которые ты хотела там устроить. Может, тебе даже понравится.
Бегония эгоистична, импульсивна, капризна, упряма, а еще она хороший человек – вот так вот, все разом. Ее муж знает, что она всю жизнь балансирует между своими слабостями, как канатоходец, но в итоге всегда делает верный выбор.
София ужасно удивлена, когда Бегония вызывается помочь ей в благотворительной столовой. Бегония не признается подруге, что для нее это своего рода эксперимент. Она выясняет, что совершенно не против поработать несколько часов в день, но об этом тоже не рассказывает никому, а уж в последнюю очередь – Фернандо.
– Ладно, хорошо, поехали к Сокорро. Раз уж я теперь в кассирши подалась, что мне еще остается? Но ты себе даже не представляешь, что это за дыра. Ты себе даже не представляешь.
Сокорро помогает им поднять багаж на лифте. Раньше никакого лифта тут не было, но даже его наличие не поднимает Бегонии настроения.
– Проходите-проходите, покажу вам комнату. А дети-то где? Вы их что, не взяли?
– Они в итоге живут с моей матерью в «Парадисо». Они там со своими двоюродными, да и вообще…
Их сыновья живут вместе с бабушкой в четырехзвездочном отеле, том самом, где на следующий день будет свадебный банкет, но, по мнению Фернандо, они не могут себе позволить остановиться там же.
– Но только до свадьбы, а послезавтра мы их перевезем сюда, – вмешивается Фернандо. – У тебя же найдется для них комната?
– Ну конечно, прямо рядом с вашей. Это наши лучшие номера, но вы особо не обольщайтесь. Заведение у нас скромное, останавливаются тут все больше дальнобойщики да продавцы удобрений, так что сами понимаете… Но я вам специально отвела те, что с видом на море.
Из комнаты их сыновей море не только видно, но и слышно. А еще оттуда видно сад и бассейны, великолепные бугенвиллеи в цвету и ослепительно-белоснежные стены, – думает Бегония, а Сокорро тем временем поднимает жалюзи, чтобы продемонстрировать гостям отвратительную груду белого пластика, а за ним тонюсенькую полоску синевы, которую запросто можно принять за небо.
– Слушай, а тут неплохо, – Фернандо, разумеется, и эта комнатушка кажется великолепным вариантом. – И кондиционер есть, и все что надо, а главное – всего тридцать евро… Ну не вешай нос!
Дверь в ванную не закрывается. Душевая кабина такая крошечная, что лейку душа невозможно снять с крючка, и если у тебя есть грудь, то ступни намочить тебе не светит. Огромный телевизор висит под самым потолком, так высоко, будто его вешали с прицелом на то, чтоб его было видно с пятидесяти метров. Мебель с дешевой фурнитурой из глянцевого дерева, вся влажная, захватанная, в пухе и волосках. В крошечном шкафу всего четыре пластмассовые вешалки. Пол пахнет хлоркой, в комнате витает душераздирающий запах дешевых отелей.
– Пошли на пляж? – и прежде, чем Бегония успевает оправиться от травм, нанесенных обстановкой отеля, Фернандо принимается снимать брюки. – Раз уж мы тут…
– На пляж? – на лице Бегонии появляется фальшивая улыбка. – Тут минут двадцать идти, может, ты не в курсе… Через дорогу, потом мимо всех этих теплиц…
– И что? У нас же все равно до вечера нет никаких дел.
Фернандо стоит голый посреди комнаты. Бегония смотрит на него и любуется, но не красотой, а скорее ее отсутствием. Ее муж никогда не был уродом, но и красавцем не был тоже, сейчас у него немало седины, зато все волосы по-прежнему при нем, но главное, что ценит в нем Бегония, это не хорошая форма, а животик, обычный для мужчины сорока с лишним лет, который злоупотребляет пивом, хотя дни напролет работает в питомнике, и мускулы на руках, куда более мощные, чем во всем остальном теле, и его почти гротескную бледность по сравнению с теми, кто любит жариться на солнце в рубашке с коротким рукавом и сандалиях вроде тех, что отпечатали свой контур у него на ступнях. И все же вот он стоит в плавках перед зеркалом, казалось бы, должен смотреть на себя с недовольством, а он совершенно спокоен.
– Ты чего там зависла? Пошли!
– А что мне надеть?
– Ну купальник, надо думать?
Но дело в том, что помимо бикини она взяла с собой лишь узорчатую кружевную накидку, прозрачную и чрезвычайно элегантную, столь же достойную бассейна отеля «Парадисо», сколь неуместную здесь, во время долгой дороги среди теплиц.
– Я в этом выгляжу идиоткой?
– Ну что ты, ну какая там идиотка! Ты прекрасно выглядишь. Давай, пошли, а то так и утро пройдет…
Выйдя из комнаты, Бегония задается вопросом: что подумают люди, увидев их? Может, примут ее за богачку, закрутившую интрижку с садовником, хотя в таком случае ей бы и в голову не пришло выбрать для своей авантюры этот отель. Как бы там ни было – ее любопытству суждено остаться неудовлетворенным, потому что никому нет до них дела. В коридоре они сталкиваются с пожилой парой, те тащат на улицу пластиковые стулья, пляжный зонт и сумку и явно полностью поглощены этим занятием. На крыльце пара с детьми готовится предпринять тот же маневр. Бегония заходит в бар купить еды с собой, берет большой пакет чипсов и бутылку воды, Сокорро говорит ей, что на пляж идти как обычно, и они с Фернандо отправляются в путь вдоль шоссе, встроившись в череду любителей купания. Четверть часа спустя им открывается Средиземное море.
Пляж малюсенький, поэтому, хотя народу немного, он кажется переполненным. Каждая семья разбила вокруг своего зонтика нечто вроде небольшого лагеря с раскладными столами и портативными холодильниками. Фернандо ловко устанавливает зонтик: пляж каменистый, нужно просто взять несколько камней и сложить вокруг основания, но, когда Бегония раскладывает подстилки, купленные в прошлом году на Майорке, вся их поверхность бугрится и морщится, как дурно приготовленная эмпанада.
– Какой кошмар! – шепчет она, вытаскивая самые крупные камни и разравнивая остальные, пытаясь создать хотя бы условно плоскую поверхность. – И как только люди так отдыхают!
– Да точно так же, как ты отдыхала, пока твой отец не создал свою компанию, – Фернандо плюхается на подстилку и вопросительно смотрит на нее. – Ты что, забыла уже?
Бегония не забыла, но ей сложно расшифровать собственные воспоминания.
Фернандо говорит правду: были времена, когда Сокорро была ее лучшей подругой, этот каменистый пляж – тропическим раем, а деревня бабушки с дедушкой – лучшим местом на земле, вот только
