Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши
Я встала открыть дверь. На пороге стояла хозяйка квартиры, мать шумного выводка детей, занимавшая в доме первый этаж. Я уже не впервые заметила, что ей стоило бы расставить блузку. Над поясом юбки нависли жировые складки.
– К вам посетитель. Мужчина, – объявила она. И осталась в дверях, подозрительно на меня поглядывая. Потуже стянула паллу на пухлых плечах. – Вы же в курсе, я не люблю, чтобы гости приходили так поздно.
Я глянула на часы. Почти полночь. Не считая Амита, который вчера заехал за мной, чтобы отвезти на вечеринку, к нам с мамой никогда никто не заходил.
– Что ж, раз у нас посетитель, пойду его встречу.
Я обогнула ее массивную фигуру и поспешила вниз по лестнице, она же медленно побрела за мной.
У калитки стоял Амит Мишра. Сердце забилось быстрее. В свете тусклой лампочки он казался лет на десять старше. А может, всему виной была усталость оттого, что он так долго проторчал в операционной с пострадавшими в аварии? Или так расстроился из-за того, что Мира умерла во время его дежурства?
– Я сейчас выйду к вам. – Я открыла калитку, выскользнула в переулок и повела Амита по узкой тропинке прочь от дома.
Мы двинулись в сторону главной улицы.
– Как вы? – спросил он.
– Я… Все так… – Я не смогла закончить фразу. Выудила из кармана платок и вытерла нос. – Не могу себе представить, что приду завтра в больницу и не увижу ее, понимаете?
Он протянул руку, наверное, чтобы обнять меня в утешение, но потом опустил ее и сунул в карман брюк. Печально свесил голову. Он и сам успел сдружиться с Мирой. Я догадалась, что на работе он сдерживался, не давая воли горю. Несколько минут мы шли молча.
– Понимаю, как вас потрясла смерть Миры, – начал Амит. – Не знаю, поможет вам это или нет, но такое может произойти с любым пациентом. Мы каждый день видим страдания. Она говорила, что благодаря вам ей легче было их переносить. Вы столько для нее сделали, больше, чем она могла ожидать. И я верю, что она вас любила. Как-то мы обсуждали… даже не помню… на каких оперных постановках побывали в Лондоне, как в Вене блестит на закате река, как великолепно звучит а капелла в пражском соборе, и Мира обмолвилась, как бы ей хотелось показать вам все это. Она считала, что вам страстно хочется посмотреть мир, но вы вынуждены сдерживать это желание.
О, Мира, почему ты считала меня способной на большее, чем я сама себя считаю? Я же сотню раз говорила, что мы живем в разных мирах.
Амит вытащил руки из карманов и остановился. Я повернулась к нему.
– Я… разговаривал с доктором Холбруком и старшей сестрой. А еще с руководством больницы. Мы обсуждали, отчего Мира могла внезапно умереть. Холбрук продолжает настаивать, что у нее был обычный гастрит… и вечеринка у Сингхов подорвала ее силы. – Мишра помедлил. – Но все… обеспокоены тем, что кто-то оставил в палате шприц и пузырек с морфином. Я упомянул о том, как вы преданы работе и своим пациентам, сослался ваш безупречный послужной список. Убеждал, что вы не можете иметь к этому никакого отношения. Однако больница будет рассматривать все варианты.
Мимо сетчатого забора пронесся поезд. Чух-чух-чух-чух… Амит замолчал. И мы снова зашагали вперед.
– Сона, если вам от этого станет легче, я сам все время гадаю, не я ли допустил ошибку. Может, она не сказала нам чего-то о своем состоянии здоровья? Больное сердце, перенесенные в детстве болезни – что угодно, что могло привести к такому внезапному концу. Если бы только я убедил доктора Холбрука провести операцию. Я все думаю, почему… Как?..
И я поняла, что он изводит себя теми же мыслями, что и я. Мог ли он предотвратить трагедию?
Сейчас был бы идеальный момент, чтобы рассказать ему о разговоре Холбрука и старшей медсестры. Пусть знает, что хирург не обращал внимания на страдания Миры, потому что не считал ее стоящим человеком. Не англичанка. Недостаточно целомудренна. Да и картины пишет так себе. Я могла бы рассказать, что он подозревает, будто Хорус покупает в аптеку поддельные лекарства. Но ведь доказательств у меня не было. Допустим, я поделюсь с Амитом. Чем мне это поможет? Ему станет только хуже, он решит, что недостаточно боролся за жизнь художницы. К тому же Миру все равно было уже не вернуть.
Амит резко остановился, нахмурился и обернулся ко мне. Взял за руку. Я посмотрела на то место, где кожи коснулись его пальцы.
– Сона, к сожалению, завтра меня в больнице не будет. Заболела моя тетка из Шимлы. Я сейчас еду на поезде в Дели, а оттуда – дальше, к ней.
Я чуть не задохнулась. Хотелось крикнуть: не бросай меня со всем этим! Я скрестила руки на груди, словно желая защититься. Может, мама была права? Завтра на работе никто не встанет на мою защиту и всю ответственность за смерть Миры свалят на меня. Я умоляюще посмотрела на Амита.
– Я столько раз думала об этом. Не могу понять, где я ошиблась. Я не вкалывала ей смертельную дозу и не могу предположить, кто это сделал.
Амит шагнул ближе и положил руки мне на плечи.
– Я вам верю.
Я вглядывалась в его лицо в надежде увидеть подтверждение того, что это правда. Мне важно было его мнение и как друга Миры, и как близкого мне человека.
Амит уронил руки.
– Если что-то случится… Если больница… Я хочу сказать, что… – Он пригладил рукой волосы. – Я говорил с Ральфом Стоддардом. Он, наверное, сказал вам, что собирается в Стамбул. И ему в поездке понадобится медсестра. Конечно же, все расходы он берет на себя и будет платить зарплату. – Амит коротко улыбнулся. – Компания милого старого чудака… Если вы готовы рассмотреть этот вариант…
Мне стало дурно. Как мне оставить маму в городе, куда мы только что переехали? Стамбул так далеко от дома. Мира бы точно ухватилась за такую возможность, не имея представления, куда это приведет. Но восторга от новых впечатлений ей бы хватило.
– Подумайте об этом, – добавил Амит.
Я рассеянно кивнула и посмотрела на утрамбованную землю у
