Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши
Мама все еще что-то говорила. Я усилием воли заставила себя ее слушать.
– Ты должна очистить свое имя, бети. Ради себя самой. Чтобы это обвинение не висело у тебя над головой. И единственный способ это сделать – отправиться в путь. Может быть, один из этих трех человек или все они вместе смогут тебе помочь. – Мама кивнула на Мирину записку. – Может быть, они знают что-то такое, чего не знаешь ты. Или ничего не знают. – Она указала подбородком на картины. – Мира в записке ясно дала понять, что просит тебя доставить эти работы ее друзьям. Она могла бы послать их сама по почте. Но не сделала этого. Она хотела, чтобы их отвезла ты. Почему? Должна быть какая-то причина. – Мама медленно выдохнула. – И с помощью отцовских денег ты ее выяснишь.
Я не могла поверить, что мама предлагает такое.
– Но, мам, деньги понадобятся нам на квартиру, еду и лекарства. Мы будем жить на них, пока я не найду другую работу.
Она покачала головой.
– Нет, бети. Для начала тебе нужно восстановить свою репутацию, чтобы ты и дальше могла работать медсестрой. Я прошу тебя сделать это. Ты должна уехать.
Я взглянула на маму, которая так редко о чем-то меня просила, а сама столько всего делала для меня без единой просьбы. Обдирала кожицу с виноградин, потому что знала, что я люблю только сладкую мякоть. Массировала мне ступни после долгой смены в больнице, но никогда не позволяла мне делать то же для нее. Шила, стирала и гладила мою форму, ссыпала в карманы лепестки роз, чтобы от одежды приятно пахло. А себе покупала обновки очень редко. Вечно ходила с обтрепанным вырезом и рукавами. Маме нужны были новые очки, но она не хотела тратить на них деньги, а сама все ниже и ниже склонялась к шитью, чтобы разглядеть, ровные ли получаются строчки.
– Мам, я не могу оставить тебя одну в Бомбее. Кто о тебе позаботится?
Внутри зашевелилось чувство, похожее на страх. То же я испытывала, когда уехал отец. Боялась того, что теперь о нас некому будет позаботиться.
Мама сжала мои руки.
– Сона, обо мне не нужно заботиться. Это я заботилась о тебе с тех пор, как ты родилась. Со мной все будет в порядке. Ты должна научиться заботиться о себе. Очень уж ты у меня чувствительная и осторожная.
Мамины слова застали меня врасплох. Я-то всегда считала себя сильной, выносливой, способной со всем справиться.
– Это я осторожная?
– Все эти годы я защищала тебя от обидчиков. От продавца, который подсунул тебе битые фрукты. От водителя, который не хотел пускать тебя в автобус. Ходила на рынок и ругалась с продавцом. Отчитывала водителя автобуса. От меня доставалось всем, кто тебя обижал. А надо было учить тебя самой себя защищать. Я заставила тебя пойти в медучилище, чтобы ты могла заработать себе на хлеб, если меня не будет рядом. Воспитала тебя англичанкой, думая, что так будет безопаснее. Я так старалась от всего тебя оградить, что теперь ты боишься рисковать. Только представь, какой станет твоя жизнь, если ты преодолеешь этот страх.
– Ты рискнула, когда сошлась с отцом, и смотри, чем все кончилось, – выпалила я, не подумав.
Сердце колотилось о ребра. Я никогда раньше не говорила так с мамой.
Она выпустила мои руки. Что это мелькнуло в ее глазах? Неужели жалость?
– Ох, Сона, разве ты не понимаешь, что я была с ним очень счастлива? Я никогда бы не отказалась от того времени, которое мы провели вместе. Мне очень горько, что он солгал. И что уехал. Но я не жалею о том, что мы с ним встретились. И он оставил меня не одну. Неужели было бы лучше, если бы я не пошла на риск? Это твоя жизнь. И ты должна жить ее так, как хочешь. Ездить, куда захочешь. Видеть такое, чего ты даже представить себе не могла. И с деньгами твоего отца это возможно.
Я уставилась на маму. Получается, она считала, что я живу в страхе? Слишком боюсь выйти за рамки, даже чтобы постоять за себя? Я вспомнила себя в тринадцать. Мы с мамой стояли в кабинете пожилой директрисы, и она доказывала, что меня несправедливо лишили первого места, которое досталось дочери учительницы, написавшей тест хуже меня. Мама говорила мягко, но твердо. Не жаловалась. А объясняла. И на следующий день учительница отдала первое место мне. Я так и знала, что мама победит. Она всегда побеждала. Почему до сих пор я не замечала, как часто она проявляет силу там, где у меня это не получается? Какой отважной надо быть, чтобы пережить предательство отца! Какой смелой, чтобы вырастить меня без денег и помощи родни!
Я вспомнила, как старшая медсестра отчитывала меня в своем кабинете. Мне не хотелось, чтобы у Ребекки были неприятности из-за того случая во время сердечного приступа мистера Хассана. А надо было поступить так, как сделала бы мама. Та без всяких промедлений негромко объяснила бы, что пациент мог умереть. А когда сестра критиковала меня за слишком тесное общение с пациентами? Почему я не объяснила, что эмоциональный комфорт больных тоже входит в мои обязанности? Я ведь старалась, чтобы они забыли о своих тревогах и занялись тем, что приносит им удовольствие. Вот что надо было сказать. А я промолчала. Потому что слишком осторожная.
Раздался стук в дверь, и мы с мамой замерли. К нам редко приходили гости. К клиентам мама ездила сама с маленьким швейным набором, мелком и сантиметром. Она изо всех сил старалась освежить нашу тесную квартирку, каждый год шила новые шторы, вязала скатерть и стегала раджай, и все же клиентам не стоило показывать наше убогое жилище. Среди них
