Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши

Алка Джоши

Шесть дней в Бомбее

Alka Joshi

SIX DAYS IN BOMBAY

All rights reserved including the right of reproduction in whole or in part in any form.

This edition is published by arrangement with Harlequin Enterprises ULC.

This is a work of fiction. Names, characters, places and incidents are either the product of the author’s imagination or are used fictitiously, and any resemblance to actual persons, living or dead, business establishments, events or locales is entirely coincidental.

© 2025 by Alka Joshi

© Кульницкая В., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

* * *

Женщинам всего мира, которые отказываются молчать.

Мы одной крови.

Бомбей

Май 1937

Глава 1

Мира поморщилась от очередного болезненного спазма. Я положила ей руку на лоб. Ее кожа горела, как джалеби, только что вытащенное из кипящего масла. Взяв хлопковое полотенце из стопки у изголовья, я намочила его в стакане воды и прижала к ее голове. Лицо Миры разгладилось. Она вздохнула. И выговорила заплетающимся языком:

– Что с ребенком?

Я хотела было ответить, но передумала.

– Мэм, давайте я позову доктора.

Она вскинулась, видимо, догадавшись, что я хотела сообщить.

– О, нет! – В глазах заблестели слезы. – Надо сказать Паоло.

Я заморгала. В карточке значилось, что ее мужа зовут Филип. Может, у нее в мозгу помутилось от морфина?

– Паоло? – осторожно переспросила я.

– Любовь моя. Научил меня писать портреты. До встречи с ним я создавала только пейзажи. А после уже не могла писать ничего, кроме людей, – выговорила она, задыхаясь, как будто пыталась поймать ускользающие слова. – А теперь Уитни заставляет его делать копии с картин великих мастеров, жалость какая. Он лишь зря растрачивает свой талант! Люди любят развешивать по стенам подделки в надежде, что гости ни о чем не догадаются. В большинстве случаев так и происходит. – Она ухватила меня за руку. – Я попрошу Филипа принести мои картины. – Губы ее скривились. – Правда, у меня их осталось всего четыре.

По-английски она говорила не так мелодично, как мы, англо-индийцы, но и от привычного произношения бара сахиб ее выговор отличался – слишком мягкий, почти без твердых согласных.

Она застонала громче и до боли стиснула мою руку. Действие морфина заканчивалось. Я покосилась на стенные часы. До следующей дозы оставалось еще два часа.

Я высвободила руку, сняла с ее головы уже не холодное полотенце и снова намочила его. А когда вернула на лоб, она немного расслабилась.

– У вас такая милая улыбка.

К шее прилила кровь. Как-то в третьем классе то же самое сказал один из моих преподавателей, а мать услышала. И тут же плюнула на землю, чтобы отогнать злых духов, падких на тщеславие. С тех пор я не любила комплименты, опасаясь, что мать, услышав подобное, рухнет на колени и станет молить Кришну защитить меня.

– Поговорите со мной, пожалуйста, – взмолилась художница и снова схватила меня за руку, умоляя не бросать ее наедине с болью.

Я взглянула на наши сцепленные руки – настоящее единство противоположностей. У нее – бледная кожа, голубые вены, обгрызенные ногти и остатки засохшей краски на кончиках пальцев. Мои же руки были цвета песка, тщательно вымытые, с чуть шелушащейся кожей. Почему-то прикосновение ее теплых, чуть влажных от лихорадки пальцев успокаивало, как бывало, когда меня брала за руку мать. Мира Новак стремилась к близости так же настойчиво, как другие пациенты ее избегали, им хотелось лишь, чтобы мы перестали изучать и прощупывать их тела и отпустили их домой.

Миссис Новак поступила в больницу «Вадиа» около одиннадцати вечера. Испуганная, дрожащая от жара, она обнимала руками живот. Юбка сзади вымокла от крови. Ее муж, широкоплечий бледный мужчина, сказал, она вот уже несколько дней жаловалась на боли.

Супруг не остался с ней, просто оставил в больнице и уехал.

Когда доктор Холбрук, дежурный хирург, оказал пациентке помощь – пришлось наложить несколько швов и вколоть немало морфина, – старшая медсестра препоручила ее мне. Такое часто случалось. Если врачам казалось, что пациент иностранец, к нему приставляли либо меня, либо Ребекку – вторую ночную медсестру англо-индийского происхождения. В дневное время старшая медсестра вызвала бы другую евразийку или взяла пациентку на себя.

– Возможно, она тут надолго, – прошептала она, со значением взглянув на меня.

Несмотря на то что больница была маленькая, пациентку поместили в отдельную палату. Я отметила про себя, что ее могли бы отвезти в более крупное и популярное у британцев медицинское учреждение, однако, видимо, не захотели светиться. И все равно слухи мгновенно поползли. Это не просто выкидыш. Она пыталась избавиться от ребенка. Во всем виноват ее муж. Она хотела покончить с собой. Я не обращала внимания. Женщине требовалась помощь, а наша задача была ее вылечить.

Еще не прочитав карту, я уже поняла, кого к нам привезли. Мира Новак. Художница. Известная даже в Бомбее. Я читала о ней в «Бомбей Хроникл» и видела фото. В статье говорилось, живопись она изучала во Флоренции, в Академии изящных искусств, притом поступила туда всего в пятнадцать и стала самой юной студенткой за все годы. Ее мать, индианка из высшей касты, перевезла дочь из Праги сначала во Флоренцию, а потом в Париж, чтобы развивать ее талант. До двадцати лет Мира ни разу не бывала в Индии. Однако на ее размещенных в статье картинах я не увидела ни Парижа, ни Флоренции, ни иных далеких городов, куда однажды мечтала поехать. На них были лишь деревенские женщины в сари с кожей куда темнее, чем у меня или самой Миры. Молчаливые серьезные женщины на ее картинах разрисовывали друг другу руки хной, пасли в горах овец, лепили на стены домов коровий навоз. Мне стало интересно, чем же юную женщину из высшего общества так покорили обыкновенные беднячки?

Судая по записям в карте, она была на шесть лет старше меня – двадцати девяти лет от роду. Мне она показалась симпатичной. Чистая гладкая кожа. Брови круто сбегают вниз к выступающим скулам. Пускай она лежала зажмурившись, все равно ясно было, что глаза у нее большие, чуть выпуклые, и это придавало лицу особую привлекательность, притягивая взгляды. Благодаря