Ночной страж - Джейн Энн Филлипс
Пожилая дама тихо пропела что-то заунывное, разгладила выцветшую ленточку, которую носила будто медаль. Потом умолкла, села на кровать, погладила Мамину руку. Бедняжка, сказала она. Потеряла своего Авраама? Видела убийство своими глазами?
Мама испуганно отшатнулась. То есть видела? Понятно, что мне не сказала, я придвинулась к ней поближе. Мисс Дженет нельзя пугать, быстренько объяснила я, чтобы женщина отошла.
В голубых глазах Эйры Блевинс будто плясали огоньки. Ну же! – обратилась она к своей пациентке. Вы Рут Касински, как я вам говорила.
Женщина встала, отвернулась и принялась что-то тихо бубнить нараспев. Унесли его в Петерсен-Хаус, а меня прогнали за дверь! Мне теперь не уснуть!
Миссис Касински, сказала Эйра Блевинс и твердой рукой потянула ее в сторону. Посмотрите-ка, какое зеркальце хорошенькое. Видите, на рамке розочки лепные? Можете завтра нарисовать такие же на занятии с миссис Моррисон.
Женщина сместилась, чтобы улыбнуться в зеркало, которое Эйра Блевинс подняла повыше. Что-то громко загудела, обращаясь к своему отражению, сперва громче, потом тише, вглядываясь.
Эйра Блевинс подвела ее к окну. Вы только посмотрите наружу, миссис Касински. Какой погожий денек, как раз для бодрящей прогулки, как говорится. Деревья на кряже ярко-зеленые, листва прямо роскошная.
Я подошла, чтобы тоже посмотреть, но оказалось, что кряж – это простой бугорок на лужайке.
Миссис Касински не унималась, обращаясь к своему отражению в оконном стекле, выкрикивая слова по одному-два: И ЕДЕТ в Спрингфилд траурный кортеж, ЦВЕТОВ БРОСАЮТ столько, что мой Роберт их топчет как ковер, а дождь идет, и краски все померкли в черный…
Ну уж нет, миссис Касински, сказала Эйра Блевинс. Это слишком.
Мама поймала мой взгляд, встала расправить юбки.
Мисс Дженет, сказала я, прежде чем мы пойдем гулять, я вас должна причесать и сама причесаться.
Миссис Касински понизила голос до скорбного шепота. Пока сколачивали гроб, удары молотка как выстрелы винтовки…
Эйра Блевинс взяла ее под руку, очень крепко, запела на ухо знакомый мотив. Миссис Касински подхватила, теперь они пели вместе.
Сама я Линкольна не помнила, только Папа ругался страшными словами, радуясь, что его застрелили, сохранил его фотографию в гробу, вырезанную из газеты. Я Папу боялась, поэтому решила, что Линкольн хороший.
Как ее жалко, сказала я Эйре Блевинс. Она такая уже девять лет, с тех пор как убили президента?
Эйра Блевинс покачала головой, поднесла палец к губам. Скоро меня научили не вдаваться в бессвязные рассуждения пациентов, а отвлекать, заводить речь о настоящем.
У миссис Касински есть муж, очень добрый человек, он ее ждет прямо здесь, в Уэстоне, сказала Эйра Блевинс. Ведь так, миссис Касински.
О да, ответила миссис Касински. Я ради него и притворяюсь.
Но вам я скажу правду. Он почтмейстер и каждое воскресенье навещает Рут, ни разу не пропустил. Правда же, миссис Касински? Эйра Блевинс взяла мой чепчик. Покрутила на пальце, подмигнула – миссис Касински хранила молчание. Нужно идти, сказала она.
Я прибрала волосы, сказала я Эйре Блевинс, но у меня нет шпилек прикрепить чепчик.
У меня их сколько угодно. Сядьте перед зеркалом. Она вытащила две шпильки из своего узла. Сидите. Какие у вас волосы прекрасные. Вот. Шпильки вещь подходящая, но лучше шляпные булавки. Я свою в волосах прячу. По дороге расскажу зачем, да и принесу вам парочку.
Я пристойно выгляжу? – спросила я, кружась и раздувая юбку.
Ну прямо картинка! Росту хватает, юбку можно не подрубать. Ну пошли. Прогуляемся по лугу и через лес, пораньше, пока почти все на занятиях.
Миссис Касински потянулась взять Маму под руку, но я вклинилась между ними, а Сиделка Блевинс повела свою пациентку к двери. Та все бубнила быструю мелодию, которую ей напела сиделка. Я поняла, что это «Кэмптонские скачки», но в стремительном темпе, как их и положено исполнять.
•••
Мы вышли через главный вход и двинулись через Большую Лужайку, как она называлась. Эйра Блевинс решила показать нам территорию.
Это гордость города и штата, сказала она. Почти десять акров, окон девятьсот с лишним, каждый флигель длиной четверть мили с лишним.
Я вспомнила: надо спросить про мальчонку, который присутствовал при нашем прибытии, про Ночного Стража, про рассветный час. Мальчик с длинными светлыми волосами, в женском плаще, спросила я, мальчик, одетый девочкой? Как его зовут?
А, сказала Сиделка Блевинс, это Плевел, так его Повариха кличет. Он ее любимчик, вертит ею как хочет. Мелкий, но смышленый. Плевелу все разрешается.
Плевел? И у него глаза разные? Он родственник поварихи?
Родственник миссис Гексум? Ну уж нетушки! Эйра Блевинс рассмеялась, будто удачно пошутила. Мы его между собой зовем одноглазым Плевелом. Он прямо под стать мистеру О'Шею, нашему ночному стражу. Но О'Шея на Войне покалечило, его уважают. А Плевел, я так считаю, воришка.
А кто он такой?
Эйра Блевинс пожала плечами. Миссис Гексум ему позволяет сидеть на вагонетках, на которых в подвале возят еду от столовой к столовой, помогать с раздачей.
Вагонетки? В подвале?
Не настоящие вагонетки. Такие платформочки, они бегают по узким рельсам, доставляют горячую пищу в столовые в обоих крыльях. На них ставят подносы, а потом поднимают на особом лифте!
Я ничего не поняла, но решила промолчать. В городе я видела железнодорожные рельсы и как проходит поезд. Как такое запихать в подвал?
Тут у нас многие городские работают, продолжала Эйра Блевинс. Доктор Стори задает тон и пользуется влиянием, потому как он связан с великим человеком и с Пенсильванской лечебницей.
А кто этот великий человек?
Ну как же, доктор Томас Стори Киркбрайд, сказала она. Это детище Киркбрайда, как и многие лечебницы для душевнобольных. Доктор Стори, видите ли, племянник доктора Киркбрайда. У нас тут не так роскошно, как в Пенсильванской лечебнице – я слыхала, у них там на лужайке перед зданием поезд по кругу бегает. В погожий вечерок пациенты могут кататься для развлечения! Но доктор Стори приехал в одном экипаже, а Матрона в другом, на четверке, лошади все породистые, не фермерские клячи. Вот откуда у нас экипажи. Кто хорошо себя ведет и не поет вместо того, чтобы говорить, того берут покататься, а это очень приятно. Правда, миссис Касински?
Миссис Касински, державшая Маму под руку, не отозвалась. По мощеной дорожке между клумб мы прошли мимо фонтана. Низкий бордюр из самшита, колокольчиков, азалий. Ползучий желтый ведьмин орех, который я видела в саду у Дервлы. С обеих сторон у Лечебницы было по три длинных флигеля, на расстоянии, чтобы хватало света. Мы подошли к задней стене, сюда из комнат в дальнем конце одного из флигелей долетали звуки – какие-то завывания, вскрики.
Там те, кто совсем плох, сказала Эйра Блевинс. Мы до них никак не касаемся – у них свои смотрители.
Миссис Касински с Мамой шли немного впереди. Эйра Блевинс следила, чтоб мы не слишком отставали. Я слышала, что миссис Касински сменила мелодию. Теперь она бормотала «Милашка Нелли Грей»[10], будто пела Маме серенаду. Обогнув лужайку, мы добрались до дорожек, проложенных за женскими палатами. От мужской территории нас отделяла высокая живая изгородь. Одна из дорожек, расчерченная следами колес, была шириной с настоящую дорогу. Я поравнялась с Мамой посмотреть, не надоела ли ей миссис Касински.
Мисс Дженет, сказала я. Вам нравится прогулка?
Эйра Блевинс подошла ближе. Не мешайте, произнесла она негромко.
Я удивилась, услышав, что Мама подпевает, совсем тихо. Похоже, доктор Стори знает свое дело – вдруг эта старушка нам поможет?
Сюда, дамы, окликнула Эйра Блевинс.
Мы пересекли прогалину, где, видимо, экипажи разворачивались, и попали на тропку. Зашагали вверх по склону, между деревьев таких огромных, что почти ничего не было видно ни в одном из направлений, только порой
