Сад чудес и волшебная арфа - Джанетт Лайнс
Едва волоча ноги, девушка добрела до дому, переползла через порог и прилегла на обморочную кушетку. Арфа матери больше не играла. Это тоже разочаровывало. А почему, собственно, одного волшебного концерта недостаточно? Почему нам всегда хочется большего? И ей вспомнилось, как когда-то давным-давно преодолевал свой путь цирковой канатоходец. И преодолел. Но ненасытная публика явно жаждала, чтобы он проделал это снова. А когда Лаванда уже погружалась в сон, возник другой образ, более ранний, цветной, яркий. Над ней простерлась высокая куполообразная крыша. Рядом сидели и отец, и мать. Из каких-то затерянных, сокровенных глубин памяти Лаванды всплыл смутный образ. Девушка проделывала на лошади акробатические трюки, головокружительные, грациозные, больше похожие на балет, а животное при этом бежало по кругу арены. Зрители, глядя на это, дивились и восхищенно вздыхали, все как один. Лошадь в очередной раз проскакала по кругу, девушка сделала на ее спине стойку на руках, публика восторженно зааплодировала. Снова круг по арене – сперва одна стройная девичья нога поднята выше головы, носок вытянут, затем другая. Триумфальный рев толпы чуть не сорвал с огромного шатра крышу. И еще один круг. И еще. Присутствовавшие не могли насытиться этим зрелищем. Уже погружаясь в сон, Лаванда смутно размышляла, каким необъяснимым манером эти цирковые образы вынырнули из глубин ее подсознания и проявились, подобно дагерротипам или крошечным изображениям на воске.
Часть II
Мох
Мне не сказать тебе ни единого слова,
мне только думать о тебе,
когда я сижу, одинокий, или ночью,
когда я, одинокий, проснусь,
мне только ждать, я уверен,
что снова у меня будет встреча с тобой,
мне только думать о том,
как бы не утратить тебя.
Уолт Уитмен. «Листья травы».
Из цикла «Аир благовонный». 18. Незнакомому[28]
Глава 11
Амариллис Ферриган была дикаркой, которая сбежала из дома в Чарльстоне в Филадельфию, движимая мечтой изучать траволечение. Юная Амариллис умоляла известную практикующую травницу взять ее в ученицы. Дама же, которую называли не иначе как зелейницей и травяной ведьмой, пошла по стопам знаменитого знахаря Сэмюэля Томсона. Поначалу Амариллис выгнали, но она прицепилась к травнице словно репей и кое в чем поднаторела. Помог и счастливый случай: у Амариллис оказалась в Филадельфии тетя, которая приняла своенравную девушку и даже учила ее играть на арфе.
Стремясь к знаниям, девушка из Чарльстона, накинув плащ и капюшон, тайно пробиралась на лекции по медицине. Как-то раз, когда она так же тайно уходила, на нее случайно наткнулся молодой человек. Капюшон слетел, открыв длинные волнистые волосы. Это был Роско Фитч, которого через короткое время в равной мере поразили и ботанические знания, и музыкальный талант хорошенькой южанки.
Амариллис одно время подумывала присоединиться к религиозному ордену, который специализировался на уходе за больными, но довольно скоро отказалась от этой затеи в пользу возможности надеть свадебную фату и выйти замуж за «неизлечимо обаятельного мужчину из страны снегов», как она называла отца Лаванды. Но ее страсть к лекарственным травам никогда не ослабевала. Роско почтил это, подарив новоиспеченной жене в качестве свадебного подарка прекрасный портрет Хильдегарды Бингенской, который до сих пор украшал стену спальни.
Мать Лаванды во всем помогала мужу в аптекарском деле, хотя официально ассистенткой никогда не числилась и не называлась. Однако часто подменяла его, когда он уезжал, и люди доверяли советам и рецептам миссис Фитч так же, как и рекомендациям ее мужа. Лаванда даже подозревала, что люди придумывают недуги, только чтобы услышать приятную певучесть южного наречия матери. Но большинство болезней, разумеется, были настоящими, а многие и весьма серьезными.
Присматривая за аптекой, мать брала с собой маленькую Лаванду. Проходы между стеллажами и витринами были великолепным местом, чтобы поиграть «в доктора» с куклой. Мать внимательно следила за ней, не подпуская слишком близко к шкафу с надписью «Опасные вещества/яды». Некоторые названия Лаванда знала уже в детстве: аконит, морозник, красавка, чилибуха, игнация, паслен, стрихнин, ртуть, хлороформ. И Лаванду предупреждали, чтобы она не бегала и не танцевала слишком близко к аптекарским кувшинам. Впрочем, чтобы держаться подальше от банок с пиявками, предупреждения и не требовалось!
В перерывах между клиентами мать учила ее читать. Лаванда впитывала в себя эзотерический язык фармации: болеутоляющее, катаральное, мочегонное, отхаркивающее, ветрогонное, алкалоидное, глистогонное. Такие загадочные слова на баночках, выстроившихся ровными рядами на полках, как турнепс, морская капуста, порошок фиалкового корня, осот. Она упивалась и мистическими названиями каждой коры и корня, порошка и настойки, мази, экстракта и бальзама, а также их сложными запахами. Еще ей нравились красивые аптечные этикетки на баночках. Все в один голос восхищались, как быстро учится малышка Фитч. Едва дотягиваясь до гладкого орехового прилавка, она могла бы и сама прописать семена тмина от колик, экстракт хмеля при тяге к спиртному и еще много чего другого. И, конечно же, в продаже имелись всякие сласти. Мятные палочки. Лимонные леденцы. Засахаренные сливы и все такое. Когда клиентки шептали матери на ухо, а та выдавала китовый жир или сурьму, Лаванда потом ее спрашивала, чем они больны. Девочка от природы была любознательна. Мать же отмахивалась от вопроса, говоря: «Для тебя все это не имеет значения, моя девочка, ты еще мала». Но в такие моменты Лаванда понимала, что аптека тоже может быть средоточием тайн.
Глава 12
Прошли хмурые недели. Кап. Кап. В ведре наверху собиралась дождевая вода. Осень повернулась к берегам Квинте озлобленным лицом. Ненастье так разгулялось, что выходить на улицу можно было только в случае крайней необходимости. Мир превратился в одну из картин госпожи Дот Тикелл, образ тоски. Арло Снук по-прежнему работал в конюшнях, и благодаря его жалованью, пусть и невеликому, призрак голода, этот волк – зубами щелк держался в восьми шагах от их двери, а не в одном. Лаванда погрустнела и еще больше похудела. Арфа голоса не подавала. И на пороге не появлялось никаких цветов. Магия ушла из мира.
Мистическая феерия провидицы приближалась.
