Я, Юлия - Сантьяго Постегильо
– Спасибо вам за поддержку, – сказал Пертинакс. – Я сказал это, обращаясь ко всем, но вы оба прекрасно знаете, что я имел в виду прежде всего вас, друзья мои.
– Твое бремя тяжело, сиятельный, – ответил Сульпициан любезно, но при этом довольно холодно, используя официальный титул, которым наделялся princeps senatus и император. – Знай, что ты не один, это главное. Однако… – Глаза его блестели. Он огляделся. В зале не было никого, кроме Квинта Эмилия, стоявшего в нескольких шагах от них. Сульпициан придвинулся ближе. – Ты уже подумал о том, как заручиться поддержкой Клодия Альбина в Британии, Септимия Севера в Паннонии и Песценния Нигера в Сирии? Трех самых могущественных наместников, тех, у кого больше всех легионов?
– О да, конечно! Я предложил их родне высокие должности в Риме. У наместников не было возражений. Полагаю, это говорит о том, что они признают мою власть.
– Хороший знак. Очень хороший, – согласился Сульпициан, испустив вздох облегчения. – Мы не можем позволить себе гражданскую войну.
– Видимо, они думают так же. Мои назначения убедили их, что я стремлюсь к равновесию и рассчитываю на всех троих, а также на их семейства.
– Прекрасно, – заключил Сульпициан. – Это верный путь.
Сенаторы распрощались с новоизбранным императором.
Пертинакс остался стоять один посередине зала. Квинт Эмилий медленно подошел к нему.
– Сиятельный… – начал он. Пертинакс повернулся к префекту претория. – Сиятельный, мои люди… все мои люди думали, что им выплатят вознаграждение спустя несколько дней после смерти Коммода.
– Знаю, знаю… – Пертинакс пренебрежительно махнул рукой. – Но есть более срочные дела. Ты же слышал: Сенат согласился с тем, что все имущество Коммода, в том числе сотни рабов и предметы роскоши, должно быть обращено в деньги. Ты видишь, что я распорядился вернуть золото, которое покойный император отправил северным варварам. Вскоре у меня будут тысячи сестерциев, я выплачу легионерам жалованье, а преторианцам – обещанное вознаграждение. Однако всему свое время, Квинт.
Префект претория не двинулся с места. Оба стояли возле входной двери, у которой ждали стражники. Квинт Эмилий знал: все они очень хотят от него узнать, когда получат обещанное.
– Много ли времени это займет? – обратился он к императору.
– Что именно? – утомленно спросил тот.
– Получение денег.
Пришедший в раздражение Пертинакс резко выдохнул:
– Не знаю. Постараюсь сделать это как можно быстрее. Сперва нужно продать рабов, затем вернуть золото, посланное на север, после этого выдать жалованье солдатам и, наконец, заплатить преторианцам.
Квинту Эмилию не понравился этот порядок действий.
– Что, если заплатить сначала преторианцам, а уже затем – легионерам?
– Меня беспокоят в первую очередь границы, – озабоченно пояснил Пертинакс. – Или ты хочешь, будучи в Риме, беседовать с парфянами, германцами, маркоманами и роксоланами? Помни, твои люди давно не сражались, а варвары далеко не так сговорчивы, как я. У нас с тобой общий интерес: заплатить легионерам и обезопасить наши рубежи. Разве не так?
Не сказав ни слова, Квинт Эмилий посторонился. Пертинакс прошел мимо него, направляясь к двери.
Префект претория молча уставился в пол. Он самолично пообещал своим людям, что те получат деньги вскоре после кончины Коммода. Внезапно в голову пришла мысль: это ведь он стоял за убийством предыдущего императора, и теперь у него есть опыт. Как оказалось, убивать августа не так-то и сложно.
Он сделал глубокий вдох, развернулся и последовал за Пертинаксом, который держался прямо и вышагивал с важным видом. Преторианцы образовали коридор, по которому прошел новый Imperator Caesar Augustus. Квинт Эмилий обратился к одному из начальников:
– Сопровождайте императора.
Гвардейцы повиновались. Сам же Квинт Эмилий остался стоять у двери в зал заседаний Сената, пребывая наедине со своей тенью и своими мыслями.
XIV. Послание Юлии
Из Рима – в Карнунт, Верхняя Паннония Февраль 193 г.
Гален смотрел по сторонам, сидя в повозке. Перед ним ехали рабы и вольноотпущенники Септимия Севера, которых Юлия приставила к Галену. За повозкой следовали вооруженные вольноотпущенники, много лет служившие греку. Они отправились вместе с ним из чувства долга и ради собственной безопасности: находиться рядом со знаменитым врачом было куда спокойнее, чем трудиться в полях или выполнять повеления своенравного и жестокого хозяина.
Как и предполагала Юлия, теперь, после воцарения Пертинакса, преторианцы не стали препятствовать отъезду Галена. Миновав городские ворота, врач и его сопровождающие устремились на север, в Аримин[16] на адриатическом побережье. На следующий день они въехали в многолюдную Равенну: там был крупный порт, где стояло множество судов императорского флота. Задержавшись в этом городе всего лишь на ночь, чтобы пополнить припасы, они продолжили путь, по-прежнему направляясь на север.
Следующими остановками были Аквилия и Вирун[17] в провинции Норик[18]. Навстречу попадались небольшие повозки, которые перевозили драгоценное оранжевое золото, поступавшее из далеких стран, – янтарь. Этот путь издавна именовали «янтарным».
В Паннонии все чаще начали попадаться вооруженные стражники. Приходилось то и дело объяснять, что они везут важное послание для самого наместника Септимия Севера. Имя Юлии Домны в этих краях действовало куда лучше, чем пропуск, выданный императором. Чиновники сразу понимали, что едет супруга самого наместника.
Внезапно вольноотпущенники, ехавшие впереди, остановились.
Гален не понимал, в чем дело.
Наконец они тронулись, но очень медленно. Вскоре доктор увидел, что на повороте дороги лежит груда трупов. Множество солдат из паннонских легионов рылись в этой страшной куче. Стало ясно, что тут случилась небольшая стычка. Павшие воины охраняли закрытую повозку, которая, судя по всему, везла очень ценный груз. Легионеры, подчинявшиеся наместнику Верхней Паннонии, превосходили их числом и одержали верх. На некоторых из погибших были необычные одежды. Гален не знал, кто это: германцы, маркоманы или роксоланы с верховьев Данубия. Скорее всего, последние.
– Что случилось? – спросил он одного из вольноотпущенников Юлии Домны.
– Не знаю и не осмеливаюсь спрашивать, – тихо ответил тот. – Нас узнали, нам позволили проехать. Остальное меня не тревожит.
Врач удовлетворился этим ответом. Задавать вопросы, похоже, было неблагоразумно.
Они продолжили двигаться к столице Верхней Паннонии. Гален, сидевший с обеспокоенным видом, позволил себе оглянуться. Эти трупы, эта яростная битва легионеров с легионерами, в которой одни оборонялись, а другие нападали, казалась предвестием того, что ждало его и всех римлян. Наступали трудные времена не только для Рима, но и для остальной империи. Гален хорошо умел распознавать начало войны. Он зал, как это бывает: небольшое, но кровавое сражение,
