Кодовое имя – Верити - Элизабет Вейн
Его творческое начало проявлялось иначе, на научный манер: технический, инженерный, аналитический. (Хотелось бы мне знать, что за послужной список у него в гражданской жизни.) Фон Линден индивидуально подходил к каждому допрашиваемому, в зависимости от характера того, кто попал к нему в лапы. Должно быть, в те три недели, пока меня держали в темноте и морили голодом, а я ждала, когда же что-нибудь случится, гауптштурмфюрер следил за мной зорко, как ястреб, отмечая мое молчание, вспышки ярости, бесчисленные бесплодные попытки сбежать через форточку, через обогревательную трубу, через вентиляционную шахту, взломать замок, придушить и / или оскопить охранников и так далее. Наблюдал, как я сжимаюсь, плачу и бормочу мольбы, когда в соседней камере раздаются крики. Как отчаянно я пытаюсь привести в порядок прическу, когда кто-нибудь открывает дверь и видит меня. (Не всех заключенных раздевали до нижнего белья, эту особую пытку приберегали для самолюбивых скромников. Я как раз из таких.)
Утешительно узнать, что я все-таки не единственный иуда, заключенный в стенах оскверненного отеля. Думаю, фон Линдена отстранили бы, окажись его успехи настолько ничтожными. И вдобавок я подозреваю теперь, что мне нарочно демонстрировали лишь несгибаемых узников, чтобы деморализовать и, возможно, преследуя при этом вторую цель: унизить их, когда они наиболее уязвимы, в глазах малопочтенной и впечатлительной зрительницы.
Вид у меня до сих пор довольно презентабельный. Ни на лице, ни на кистях рук нет следов пыток, поэтому, когда я полностью одета, ни за что не догадаться, что недавно мое тело резали и жгли. Возможно, ф. Л. изначально собирался использовать меня в пропагандистских целях.
И, конечно, я охотно ему подыграю. Как он об этом узнал? Как догадался с самого начала, еще до того, как я призналась ему в этом? Откуда ему было известно, что я всегда готова играть, потому что страстно привержена Большой игре?
О, mein Hauptsturmführer, гнусный нацистский ублюдок, я благодарна за пуховое одеяло, которое мне дали вместо кишащей паразитами дерюжки. Даже если это лишь на время, лишь часть плана, направленного на то, чтобы вернуть мне презентабельный вид, я все равно блаженствую. Половина пуха вылезла, и запах от моей обновки как из сырого погреба, но все равно это пуховое одеяло, да еще шелковое. На нем вышиты буквы «ШдБ», и, значит, оно осталось от прежней жизни, от «Шато де Бордо».
Иногда я гадаю, какая участь постигла мебель отеля. Не иначе как кто-то очень постарался, чтобы опустошить все номера, убрать шкафы, кровати и трюмо, запереть ставни. Что же после этого сделали с коврами, занавесками, торшерами, электрическими лампочками? Во всяком случае, в моей маленькой комнате не осталось ничего от хваленого галльского очарования, если не считать красивого паркета, который я почти никогда не вижу (как и во всех остальных камерах, тут закрыты ставни). Спать на нем очень жестко и очень холодно.
Лучше мне приниматься за дело: хоть я и купила себе еще одну неделю, на завершение истории у меня теперь вдвое меньше времени. И день мой теперь длиннее.
Я устаю все быстрее.
Знаю-знаю. Управление спецоперац. УСО. Пишу…
Пилот-перевозчик
Мэдди вернулась в Оуквей. Там теперь располагалась база Вспомогательной службы воздушного транспорта и находился крупнейший в Британии центр подготовки парашютистов. Став пилотом ВСВТ, Мэдди была понижена в звании и снова считалась гражданским лицом, зато имела возможность жить дома, к тому же получала бензин для мотоцикла, чтобы добираться на аэродром, а еще могла обменять подписанный дневной наряд на двухунцевую плитку молочного шоколада.
Мэдди наконец-то оказалась в своей стихии. Неважно, что небо изменилось, стало полосой препятствий с тросами аэростатов, помехами, военными самолетами и, зачастую, с гнусной погодой. Мэдди все равно была в своей стихии, и этой стихией был воздух.
Вас знакомили с фигурами высшего пилотажа, которые никогда вам не пригодятся, наблюдали, как вы поднимаете в воздух и сажаете какое-нибудь воздушное судно, и вот пожалуйста, у вас уже лицензия на пилотирование самолетов третьего класса (легких, с двумя двигателями) и любых самолетов второго класса (тяжелых, с одним двигателем), хотя большинство из них вы в глаза не видели. Мэдди говорила, что курс тренировок включал тридцать длинных перелетов вдоль и поперек страны, чтобы маршруты запечатлелись у пилота в мозгу и он мог летать без карты, но у нее самой вылетов было всего двенадцать: погода никак не устанавливалась, а ВСВТ требовались пилоты, потому что они гибли каждую неделю. Но не подбитые вражеским огнем: просто они летали без рации и приборов навигации в такую погоду, которая даже для истребителей и бомбардировщиков считалась нелетной.
И вот Мэдди в свой первый рабочий день заходит в хибарку, которую летчики ВСВТ Оуквея в шутку называли своей кают-компанией.
– Вот здесь за вами значится «лизандер», – сообщает ей новый оператор, показывая на доску, где мелом выведен список самолетов, которые надо перегнать в другое место.
– Вы серьезно?
Все начинают над ней посмеиваться, но не злобно.
– Вы никогда на таких не летали, правда же? – говорит голландец, бывший пилот авиакомпании КЛМ, который знает север Англии не хуже Мэдди, потому что с момента открытия Оуквейского аэродрома регулярно сажал там пассажирские рейсы.
– Ну, – объясняет оператор, – Том и Дик поведут в Ньюкасл «уитли». Гарри возьмет «харрикейн». Так что дамам останутся «энсон» и «лизандер». И Джейн поведет «энсон».
– Куда нужно отогнать «лизандер»?
– В Элмтри, на ремонт. У него неисправен штурвал хвостового стабилизатора. Летать он может, но нужно держать ручку рулевого управления строго прямо.
– Сделаю, – говорит Мэдди.
Небезопасная работа
Перед полетом Мэдди очень тщательно проинструктировали, ведь из-за аварийного состояния вести самолет приходилось вручную. И с картами в пути не сверишься. Она час изучала заметки для пилота (подробные указания, которые дают тем, кто летал только на самолетах одного типа), потом запаниковала из-за портящейся погоды. Сейчас или никогда.
Бригада наземного обслуживания была возмущена тем, что неисправный «лизандер» поручили девушке.
– У нее сил не хватит. Когда хвостовой стабилизатор будет поднят для взлета, хрупкая барышня просто
