Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

– Ты права, но ведь Сенат уже назначил нового императора.

– Да какая разница, во имя Элагабала! Им пришлось назначить преемника, потому что его не было. Коммод не позаботился о том, чтобы произвести на свет потомство или указать на будущего цезаря. Людям кажется, что дело улажено. Но все не так просто.

– Сенат и преторианцы договорились между собой, наместники, включая Севера, не пойдут против Сената. А потому…

– Боюсь, сестра, здесь мы с тобой расходимся. Это не просто смерть императора, а нечто большее. – Юлия встала и принялась расхаживать по атриуму. Остановившись возле имплювия, она вновь посмотрела на Месу. – И сенаторы, и преторианцы, и наместники, о которых ты говоришь, в том числе мой дражайший супруг, думают, что император скончался, и все тут. Но нет. Произошло кое-что намного более значительное.

– Что же такого случилось в эти дни? Что важнее смерти императора? – искренне недоумевала спросила Меса.

В глазах Юлии появился странный блеск.

– Конец династии – вот что. Это куда важнее. Убийство… казнь Коммода несколько недель назад – это не только падение императора, но и конец династии. И не какой-нибудь захудалой, а династии, восходящей к Нерве и Траяну. Вот что умерло вместе с Коммодом. И никто этого не видит.

– И что это меняет?

Юлия медленно вернулась к своему ложу и не спеша легла, не переставая говорить:

– Кончина императора – примечательное событие, но конец династии, моя сестра, – это совсем другое.

Она помолчала; казалось, в воздухе повисло непроизнесенное слово. Сестра недоуменно наблюдала за ней. Рассуждения Юлии выглядели чрезвычайно любопытными, но к чему они приведут?..

– И что же означает конец династии?

Юлия была серьезна как никогда.

– Возможность, сестра моя. Для тех, кто сумеет ее разглядеть.

Дом сенатора Дидия Юлиана, Рим

– Сенатор позвал меня, и вот я здесь, хотя уже ночь, а в городе неспокойно, – сказал жилистый мужчина, одетый в плащ с капюшоном, который скрывал все, включая лицо: был виден лишь длинный орлиный нос.

– Хорошо, Аквилий, – отозвался старик-сенатор. – Но вряд ли темные улицы Рима так уж опасны для начальника фрументариев. Я слышал, что ночью тайная стража становится верховной властью в городе.

– Конечно, мы знаем все о перемещениях разбойничьих шаек, – согласился Аквилий. – Но знать, что творится в городе, – одно дело, а иметь возможность вмешаться – совсем другое. Здесь скорее помогут преторианцы.

– Преторианцы, которые часто действуют вслепую. Как ничего не знающий и не понимающий гигант. Как циклоп Полифем, ослепленный Улиссом. Нет уж, я предпочитаю надежные сведения.

– Я всегда давал сенатору то, что ему требовалось.

– А я щедро тебе платил.

– Да, весьма щедро, мой господин и славнейший муж, этого я не могу отрицать.

Обратившись к сенатору подобающим образом, Аквилий слегка поклонился. Дидий Юлиан сделал глубокий вдох. Настало время перейти к сути. Все сказанное до того было лишь вступлением.

– Хочу, чтобы ты проследил кое за кем, – сказал он.

– За одним из тех, кто мог бы притязать на пурпурную тогу? На тот случай, если новоизбранный император Пертинакс… как бы сказать… Если он не задержится на троне надолго. Или же сенатор хочет, чтобы я следил за самим императором? – Юлиан хранил молчание, и Аквилий продолжил: – Наблюдать за новым императором легко, он не покидает Рима. Но есть одно неудобство: надо подкупить кого-нибудь из преторианцев или дворцовых рабов. Это выполнимо, но обойдется дорого. Префект претория Квинт Эмилий казнил трибуна Марцелла, преторианца, который работал на меня. Очень жаль, ведь Марцелл вошел в доверие к Коммоду. Иметь поставщика сведений, близкого к средоточию власти, – необычайная удача… но очень редкая. Теперь придется подкупать других гвардейцев. Следить за наместниками Британии, Верхней Паннонии или Сирии будет проще, но опять же выйдет недешево – я буду вынужден отправлять моих людей в далекие края. Так или иначе, имея деньги, можно сделать что угодно. Достаточно большие деньги, славнейший муж.

Аквилий подчеркнул голосом слова «достаточно большие».

– Разве я когда-нибудь отказывал тебе в деньгах? – спросил сенатор.

– Ни разу, – согласился Аквилий.

– Что ж, тогда перестань говорить о них через каждые два слова и подумай о слежке за тем, кого я тебе назову.

Настала тишина. Аквилий давно понял, что Юлиан любит прерывать свою речь небольшими театральными паузами – более того, прямо-таки наслаждается ими. Начальнику фрументариев это казалось глупым, но он питал уважение к сенатору: подкупая чиновников, тот удачно приобретал и перепродавал земли, давал деньги в рост, торговал рабами, плененными сомнительным путем, и в итоге сколотил одно из самых больших состояний в Риме, а может, и самое большое. Будучи невероятно богатым, Дидий Юлиан держал в своих руках фрументариев, тайных стражей Рима, и связующим звеном между ними был Аквилий. Решив опираться на преторианцев, Коммод почти не уделял внимания фрументариям. С внешней стороны к Аквилию никто бы не придрался – Дидий Юлиан был законным представителем Сената. Но Аквилий давно понял, что этот богатей использует получаемые втайне от всех сведения к собственной выгоде. Этому способствовала неразбериха, царившая в последние годы правления Коммода: безумие императора обострялось, государство становилось неуправляемым. К тому же ни один другой сенатор не осмелился бы подкупать фрументариев из страха, что Коммод или префект претория об этом узнают: тогда его ждала бы смерть от рук палача. Еще одна в долгой череде смертей. Но все это было уже в прошлом.

Не нарушая театрального молчания Юлиана, Аквилий ждал, когда тот скажет, за кем нужно следить, назовет имя – или имена. Как обычно, придется спросить, подумал он. Похоже, сенатору это нравилось: сам Аквилий, начальник фрументариев, опускается до вопроса – свидетельство его неполноценности, того, что он не может понять замысла Юлиана, чьи умственные способности намного выше.

– За кем же следить, мой господин? – спросил Аквилий, удовлетворяя тем самым желание сенатора.

– Ты не догадываешься? – осведомился Юлиан, забавлявшийся, наслаждавшийся этой минутой.

Вопреки тому, что думал Аквилий, молчание сенатора имело глубокий смысл. Додумается ли один из самых проницательных людей в Риме, кого в первую очередь надо будет иметь в виду, если развернется борьба за власть? Если Аквилий этого не понимает, значит не поймет никто другой. А следовательно, Юлиан получал очевидное преимущество перед своими противниками.

– Предполагаю, что следить придется за императором Пертинаксом. – (Юлиан покачал головой.) – За Клодием Альбином в Британии?

– Нет.

– За Песценнием Нигером, наместником Сирии?

– И опять нет.

– Ну, тогда за Септимием Севером в Верхней Паннонии.

– Нет и нет, Аквилий. Ни один из них сейчас не настолько важен. Следить надо за Юлией Домной.

– За кем?

Дидий