Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт
И конечно, шлейфы дыма и столбы пламени в джунглях Вьетнама.
Все это она вспоминала, когда рядом уже не было своей одежды и мебели, написанных ею рецензий, давно съеденных обедов, питаемых некогда надежд.
Но лучше всего из того времени она помнила женщину, которая читала так легко, как летает птаха, которая учила этому вполне умеющего изъясняться восьмилетнего мальчика, взиравшего на простейшие слова так, будто перед ним полные ловушек лабиринты. Как они с Лео вот так сидели, как в детстве для самой нее слова будто вытанцовывались в смыслы, сплетаясь в геометрические фигуры, как осколки в калейдоскопе. Она помнила – как помнила вкус меда или ванили, – как споро усваивались ча, цы, съ, а потом были грусть и груздь, съест и съезд, и упоительная логика порядка, и чувство, будто все это уже знаешь и только разворачиваешь, как ковер, и танцуешь. А что происходит в голове умненького мальчика, не умеющего читать, понять ей было трудно. Что он видит или не видит? Какие связи не проводит? Она пыталась мыслить по аналогии: у нее, например, никогда не складывалось со счетом, точка в десятичной дроби не вставала на свое место, но стоило вместо разума включить здравый смысл, и все выходило как надо. Правда, уже во взрослой жизни. Но воображение никак не хотело представить того, чего не мог видеть он. Помочь она не могла. В школе сказали, что скоро все выйдет само собой, но она не верила. Токи в голове замкнуло. Все получится. Неужели она не сможет – для него? Ведь она почти любого могла научить видеть в стихе то, о чем тот и не подозревал. Но увидеть то, чего не видел Лео, она не могла.
Что вы помните из 1968 года? Джунгли, снукер и недвижное светлое лицо. Хмурится, и гордые глаза наполняются слезами.
V
В конце летнего семестра Жаклин Уинуор встретилась с Лайоном Боуменом по поводу научной работы у него в лаборатории. Ему около сорока лет, яркий мужчина с шапкой глянцевых темных волос, длинными ресницами и большими карими глазами, круглыми румяными щеками и пухлыми губами, которые с полным правом можно назвать красными. Изучал зрительную зону коры больших полушарий у котят и голубей.
Жаклин сообщила, что хочет заниматься физиологией памяти. Хочет исследовать, как меняются нейроны после научения, как воспоминания хранятся в клетках. У нее даже зародилась идея эксперимента – серии экспериментов – с улитками, ведь у них гигантские нейроны, которые относительно легко препарировать и изучать. С улитками можно проделать нечто в духе Павлова: приучить к шоку (как показал Кандель на примере улитки аплизии) или привить определенные вкусовые предпочтения. Жаклин была намерена исследовать вызванные обучением пред- и постсинаптические изменения. Еще одна задача – изучение нейротрансмиттеров и электрических сигналов.
Лайон Боумен в возможность обучить улиток не сильно верит. Нейроны, конечно, сулят множество открытий. Если она собирается измерять потенциалы действия, понадобятся сложные математические вычисления. Насколько у нее с этим хорошо? Всем своим видом он давал понять, что юная натуралистка, похоже, недооценила трудности перехода к суровой лабораторной работе.
Жаклин заявила, что об улитках знает много, разводила их и уже пыталась приучить есть и, напротив, не принимать определенную пищу. Доказательства у нее имеются: она протянула ему записи. Да, с математическим аппаратом будет непросто, но можно освоить.
– Зачем изучать память таким образом? – поинтересовался Боумен. – Ведь можно оттолкнуться от работ Джейкобсона и начать изучать память по молекулам РНК. Или, возможно, был прав Унгар, и она передается по белковым цепочкам?
Жаклин пояснила, что ее всегда интересовала идея Хебба о том, что при запоминании мозг на самом деле создает новые связи, новые упроченные соединения между получившими стимул нейронами. Он представлял мозг системой мигающих лампочек, строящих электрические связи, из-за которых вспышки становятся более четкими и продолжительными. Родилась у него эта идея в 1949 году, когда об изучении нейронов и синапсов не могло быть и речи. Но теперь это возможно и даже не так сложно. Надо проверить, был ли он прав. Растет ли мозг и формируется ли он самостоятельно. «Ну и?..»
Жаклин продолжила мысль, ссылаясь на изящные эксперименты японского нейроэтолога Хагивары и работы Дж. З. Янга о глазах и мышлении осьминога. Она описывала мир, в котором хотела оказаться, и делала это, по ее мнению, в официальной и наукообразной манере. Лайон Боумен перебирал бумаги. Увы, но у него в лаборатории никто улитками не занимается, и он назвал Сан-Диего и Плимут.
Жаклин как будто со стороны услышала свой голос:
– Может получиться интересный физиологический эксперимент – выяснить, что́ такого мы видим в глазах людей, когда понимаем, что им неинтересны. Как с фотографиями. В какой-то момент лицо мертвеет, и, если вы щелкнете сразу же после этого, фотография будет мертвой. Понятия не имею, что это. Глаза ведь если живы, то живы по-настоящему. Как нам понять, смотрят они или не смотрят?
– Что ж, ясно. Я не смотрю на вас. Вернее, я смотрю, но не обращаю на вас внимания.
– Да. И речь именно о моей жизни.
– А почему ваша жизнь должна заботить меня больше, чем жизнь любого другого кандидата, скажем, более квалифицированного?
– Оснований нет. У вас. Я… я чувствую, что вы думаете, мол, занудная вечная отличница. Но нет. Я одержимая. Я много работаю. Я хочу настоящей науки. Такой, какой занимаетесь вы.
– Мой ограниченный опыт все же говорит, что одержимые женщины в коллективе не приживаются.
– Им просто не дают раскрыться. Но я прошу взять меня не потому, что я одержима. Вам просто надо увидеть.
– Я вас вижу. – Он рассмеялся. – И еще, мисс Уинуор. Женщины часто исчезают, не сделав и половины работы. Физиология, видите ли. Откуда мне знать, что и вы к таким не примкнете?
– Знать нельзя, но со мной этого не случится.
– У вас есть спутник жизни?
– Нет.
Почему нет, он спрашивать уже не будет. Она ждала. Между ними шла некая игра взглядами и едва заметными непроизвольными движениями и, возможно, запахами, которая никогда бы не началась, будь она мужчиной. Жаклин пыталась воспринимать свой пол – и ей удавалось – как загвоздку, препятствие, которые надо преодолеть. Вероятно, место в лаборатории для нее есть, разве что появится более подходящий кандидат и сотрет произведенное ею впечатление, сотрет воспоминания, которые так или иначе отпечатались в мягком сером веществе в голове Лайона Боумена,
