Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин
Меня приняли в том же дворце, в котором я бывал вместе с Гаем Юлием Цезарем. С меньшей уверенностью могу утверждать, что в том же кабинете, где обычно работал консул-император. Обстановка в помещении поменялась, поэтому могу ошибаться. По обе стороны от входа стояли два охранника в белых чалмах, туниках и шароварах, вооруженные короткими копьями и кинжалами, засунутыми за широкий черный кушак. Еще два стояли по обе стороны от Юсуфа ибн Аюба, который сидел в кресле, поставив ноги в деревянную миску с водой, и рабыня, вроде бы, молодая, со спины трудно определить, мыла их. Султану Египта тридцать семь лет. Лицо узкое вытянутое с длинным семитским носом и густой черной растительностью на лице. На тюрка не похож ни разу. На нем белая туника и распахнутый шелковый красный халат с зелено-сине-желтыми драконами да змеями. На пальцах нет колец или перстней. Из украшений только на левой руке узкий золотой браслет с надписью арабицей. Еще четки в правой из черного агата, который считается магическим драгоценным камнем. Кстати, султан — это пока что не верховный правитель. Египетский считается вассалом тюркского атабека, которым сейчас является Исмаил ас-Салих, одиннадцатилетний сын почившего Махмуда Нур ад-Дина.
Видимо, Юсуфу ибн Аюбу доложили о моих лингвистических способностях, потому что не удивился, услышав приветствие на арабском языке.
— На каком языке предпочитаешь вести разговор? — задал он вопрос на тюркском.
Поскольку он курд, которые сейчас говорят на мидийском диалекте фарси, я ответил на этом языке, который вряд ли знают охранники-тюрки:
— На каком тебе удобней.
Султан Египта улыбнулся и сделал вывод:
— Ты похож на франка внешне, но не внутренне.
— У меня был учитель-халдей, который часто рассказывал о своей родине и учил меня многому, — на ходу придумал я.
Сейчас халдеями называют всех ассирийцев, принявших христианство.
— О чем ты хочешь со мной договориться? — спросил он.
— Видишь ли, нас пригласили сюда сицилийцы, чтобы мы помогли захватить Александрию, а сегодня подло бросили, удрав без предупреждения, хотя места на галерах было много. Не знаю, почему они так поступили, но такое нельзя оставить без наказания. Нам бы очень хотелось рассчитаться с сицилийцами. К сожалению, добраться до них теперь не сможем, потому что твои воины окружили нас. Сдаваться мы не собираемся, так что погибнем, забрав с собой и много их жизней, — сделал я вступление и перешел к главному: — Не лучше ли тебе сохранить своих и вдобавок получить союзника в виде отряда опытных и смелых конных воинов? Мы готовы отслужить тебе год, воюя против твоих врагов мусульман, византийцев и сицилийцев, бросивших нас, но не против других христиан. Мы не хотим быть такими же предателями, как туркополы. Я предполагаю, что в ближайшее время тебе придется много воевать с теми, кто отрекся от своего атабека, — и, улыбнувшись заговорщицки, добавил: — а потом и с теми, кто его поддерживает.
— Ты знаешь, что я собираюсь сделать⁈ — шутливо удивился он. — Даже я без понятия!
— Мне не дано угадывать чужие мысли и желания, но слышал, в какой ситуации ты сейчас находишься. Выходов из нее всего два: или ты передавишь соперников за власть, или они тебя. Получит ее кто-то один, сильнейший. В этой борьбе тебе очень пригодится отряд франков, который никогда не перейдет на сторону твоих врагов, что могут сделать некоторые твои командиры-шииты, — ответил я, прекрасно зная, кому достанется власть в мусульманском мире в ближайшие десятилетия.
— Жаль, что тебя не слышит мой визирь! — произнес, улыбаясь, Юсуф ибн Аюб. — Он уверен, что все франки тупы и прямолинейны.
Западноевропейцы, действительно, только начинают осваивать искусство тонкой интриги и лести.
— Твой визирь прав, но в каждом правиле есть исключения, — напомнил я.
— Хорошо, я возьму вас в свое войско, но на три года, — решил султан. — Ты сам сказал, что врагов у меня много, за год не управлюсь.
— На три года или меньше, если справишься с ними быстро, — уточнил я.
— Можно и так, — согласился он и спросил: — Командиром отряда будешь ты?
— Если не возражаешь, — ответил я.
— Наоборот, сам хотел предложить, — произнес он и приказал, ни к кому не обращаясь: — Позовите писца.
На обратном пути я скакал впереди сотни конных лучников рядом с их командиром, который сразу стал разговорчивее. Теперь мы соратники. Звали его Дауд ибн Али. Вырос в Египте, где служил его отец и другие родственники, пришедшие сюда в составе армии Асада ад-Дина Ширкуха. Пока не прославился, но, как я догадался, планы грандиозные.
— Это ты подстрелил на скаку двух наших воинов? — полюбопытствовал он.
— Насколько знаю, больше никто из франков не умеет стрелять из лука, даже сидя на стоящем на месте коне, — дал я уклончивый ответ.
— Из наших тоже мало кто сумел бы попасть, стреляя назад, — сообщил он.
— Это дело тренировки. Сложность в том, что тренироваться можно только бою. В мирной жизни такие условия не создашь, — сказал я.
— Значит, ты много воевал, — сделал он вывод.
— Приходится. Иначе ничего не добьешься, — поделился я жизненным опытом.
К приморской деревеньке вернулись в начале ночи. Конные лучники остались в своем лагере, а я поскакал к воротам из тростника, которые сразу открыли, чтобы впустить меня. Собралась там большая часть отряда. Они молча смотрели на меня, пытаясь угадать, к чему готовиться.
— Утром поклянемся на Библии служить султану Египта три года. Воевать будем только против мусульман, византийцев и сицилийцев, — оповестил я.
Все сразу загомонили радостно. Смерть постучала к ним, услышала неприличное пожелание и отправилась в том направлении.
Глава 9
Как обычно бывает после смерти сильного лидера, сшитое крепкой рукой, лоскутное одеяло из разных народов начало расползаться
