Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый

I

Цю Цзинь

М. Басманов

ЦЮ ЦЗИНЬ

(1875—1907 гг.)

В 1985 году исполнилась 110-я годовщина со дня рождения пламенной революционерки, известной поэтессы Китая Цю Цзинь, чья жизнь является подвигом и легендой.

Цю Цзинь, что в переводе означает «осенняя яшма», родилась в 1875 году в г. Шаосинь в семье помещика. В детские годы она заслушивалась рассказами своей матери и домашнего учителя о подвигах героев и героинь древности и особенно о сражениях с завоевателями-маньчжурами. Развитая не по годам девочка много читает, пишет стихи. Любимые ее авторы — поэты гражданского патриотического звучания — Цюй Юань, Ду Фу, Синь Цицзи. Она занимается спортом, фехтованием, конной ездой, мечтает о подвиге и готовит себя к нему. Повседневно наблюдая картины беспросветной нищеты и бесправия, она страдает от сознания собственного бессилия что-либо сделать ради облегчения тяжкой участи обездоленных и униженных соотечественников.

Рано выданная замуж за сына помещика-богатея, Цю Цзинь не находит в нем человека, который разделял бы ее благородные помыслы, и оттого впадает порой в отчаяние. Вот почему ряд ее стихотворений раннего периода, написанных в традиционном стиле китайской классической поэзии, проникнут чувством неудовлетворенности жизнью и одиночества.

В конце 90-х годов Цю Цзинь вместе с мужем переезжает из родной провинции Чжэцзян в столицу Пекин, где с головой окунается в насыщенную событиями жизнь в дни нового подъема реформаторского и революционного движений. Поэтессе с ее независимым характером, воспитанной в традициях патриотизма и свободомыслия, претили богатство и привилегированное положение, она не могла мириться с бездельем и затворничеством на женской половине дома. Цю Цзинь жаждала учиться и действовать в рядах прогрессивной молодежи. Постепенно созревало решение покинуть семью (а к этому времени она была мать двоих детей) и уехать на учебу в Японию, где, как ни в одной азиатской стране, бурно развивались наука, культура и экономика. Развод с мужем и поездка за море для китаянки той поры, когда еще был в полной силе феодальный домострой, считались неслыханной дерзостью.

Приехав весной 1904 года в Японию, Цю Цзинь сразу же включается в студенческое движение, активно сотрудничает в демократических журналах.

Вместе с другими китаянками-патриотками Цю Цзинь основывает «Союз всеобщей любви», который имел главным образом просветительские цели, ставил перед своими членами задачу добиться раскрепощения и равноправия женщин. Она — талантливый агитатор и пропагандист, с присущей ей страстностью выступает на митингах и сходках. Как свидетельствуют современники, каждое слово Цю Цзинь, проникнутое горечью за судьбу своего угнетенного народа, будоражило сердца и души людей. Встав на путь бунтаря и революционера, поэтесса собирает вокруг себя сподвижников, призывает их свергнуть маньчжурское иго, устранить, пока не поздно, изъяны на «драгоценном сосуде», символизирующем родину.

В Японии Цю Цзинь вступила в созданную великим революционером-демократом Сунь Ятсеном Объединенную лигу. Она поддерживает тесные связи с единомышленниками в Китае. Свидетельство тому — переписка с революционерами, поездки для встреч с ними, многочисленные агитационные статьи и стихи. В них — гнев и боль за свою страну, раздираемую распрями, унижаемую «заморскими дьяволами», за народ, погрязший в темноте и невежестве и словно бы погруженный в бесконечно долгий сон. Но поэтесса любит свою родину, постоянно думает и печется о ней. Она завидует своим подругам, возвращающимся в Китай, дает им наказ «вещать правду в гуще народа», заботиться о его спасении. Наряду с образом карающего меча и кинжала в стихотворениях то и дело встречается образ набатного колокола, зовущего к пробуждению и восстанию против насильников и угнетателей.

Пойдя на сговор с цинским (маньчжурским) двором, японские власти стали преследовать революционно настроенную китайскую эмиграцию, и в знак протеста Цю Цзинь и ее сподвижники выступили за возвращение домой. В самом начале 1906 года Цю Цзинь уже видят то в Шанхае, то в родном Шаосине, где она развернула работу в женских школах. Поэтесса выпускает журнал «Китайская женщина» и выступает в нем с публицистическими статьями. Она тайно готовит дружинников, чтобы в урочный час поднять восстание и свергнуть монархию. Вскоре о подпольной деятельности Цю Цзинь, ее связях с революционерами в других районах страны стало известно цинской охранке. Цю Цзинь была схвачена, брошена в тюрьму и там казнена. Держалась она мужественно: не отвечала на вопросы, никого не выдала, а когда ее привели к месту казни, с презрением отстранила палача и сама положила голову на плаху.

Цю Цзинь прожила короткую, но яркую, как вспышка молнии, жизнь, жизнь, до предела насыщенную событиями, полную самоотречения и героизма. Ее публицистические статьи и стихи поэта-трибуна, ставшие лирической исповедью и боевым оружием, сыграли огромную роль в пропаганде революционных идей в Китае, в развитии новой, демократической литературы последующих десятилетий. Но, пожалуй, еще большее значение для воспитания не одного поколения молодежи на революционных традициях имел живой пример самоотверженного служения Цю Цзинь делу раскрепощения и освобождения своего народа. Погибнув на плахе, Цю Цзинь осталась навечно в строю борцов за честь и свободу. Ее образ увековечен не только в памятниках, но, что самое главное, в благодарной памяти потомков. Ей посвящены многочисленные песни, поэмы, повести, драмы, в том числе произведения Лу Синя, Го Можо, Ся Яня и других известных писателей Китая.

Цю Цзинь

СТИХИ

ОСЕННЕЙ НОЧЬЮ

С утуна[1] листья падают на землю.

За окнами их шорох различаю.

И верещит сверчок — ему я внемлю.

И сумерки. И на душе печально.

Не спится. Осень, что ли, будоражит?

Удары в гонг считаю каждой стражи.

Блуждают всюду тени от бамбука,

Свет месяца пронизывает шторы.

Стократ сильней терзают грусть и скука

Того, кому не спится в эту пору.

К рассвету чаще ветер набегает,

И холод сквозь одежды проникает.

* * *

Я негодую. Иль Небо

Все изменить не может?

Мне, как цзыгуй[2], остается

Кровь проливать, рыдая.

Скорбь и досада без меры

Сердце мое тревожат,

Сжав кулаки, по ступеням

То всхожу, то сбегаю.

Выразить не сумею

Все, что в душе наболело,

И совсем напрасно