Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

Вечером Митя сидел в кабинете начальника корпоративной безопасности израильского отделения их концерна.

– Вот все документы, – сказал он. – Здесь более чем достаточно. Сам крот сейчас сидит у себя в кабинете. Добровольно согласился вас подождать. За ним присматривают. Коммерческий ущерб он нанес минимальный. Продукт плохой, тупиковый, доработке не подлежит. С этими доказательствами с рынка его уберут. Скандал такого масштаба им не нужен. И нам скандал не нужен. Узнав, что какие-то технологии украдены, акционеры начнут волноваться.

Особист кивнул.

– Да, – согласился он, – генеральный сказал мне то же самое.

– Думаю, что стоит начать с того, чтобы потребовать у него вернуть все деньги, – продолжил Митя. – Проверьте счета всех его родственников до третьего колена. Будет проверкой на вшивость. Если вернет, пусть катится. Будет артачиться – сдадим его ментам. Пусть разбираются. Это их работа.

– Согласен.

– И еще. Как мне кажется, обязательно выйдите на его контакт в этом «Дотфиксмикро». Или как их там. Сличите показания.

Особист снова широко улыбнулся.

– Не волнуйтесь, – сказал он, – мы свою работу знаем. Вы где служили?

– В парашютно-десантных.

– А я в тесном контакте с Шабаком. Потом в Шабаке работал. Так что мы с ним разберемся.

Митя встал.

– Только не бейте его, пожалуйста, – добавил он. – Мы с ним вместе дорогу на Джезин охраняли.

– Тоже дело, – сказал особист. – А теперь, значит, в кроты подался. Ладно, обещаю. Не пострадает ваш крот.

На несколько секунд Митя замолчал. Ему хотелось добавить что-то еще, но он и сам не понимал, что именно.

– Ответственность свою я признаю, – коротко закончил он, как бы извиняясь. – Это мой человек. Я за него и отвечаю. Так что завтра подам заявление.

На следующее утро генеральный долго крутил его заявление в руках.

– Вы зря так переживаете, – сказал он. – Никто вас ни в чем не обвиняет. А внутреннее расследование вы провели образцовое. И сравнительную техническую экспертизу, и всю историю кражи, и даже заставили его сознаться. Продукт с рынка убрали, деньги он вернул. Ну что вы еще хотите? Если бы у нас все так работали, мы бы уже были главным поставщиком Пентагона. А воруют всюду. Думаете, в «Эппл» не воруют?

– Не думаю, – грустно ответил Митя. – И понимаю, что ответственность моя косвенная. Но работать теперь не смогу. Какой из меня руководитель. Нельзя работать никому не веря. Так и жить-то непонятно как.

Так что Митя уволился. Он даже продал акции, а вырученные деньги вложил в гособлигации с минимальным уровнем риска и минимальным доходом. «Потом подумаю, что с ними делать», – сказал он себе. Но это потом все откладывалось и откладывалось.

Часть пятнадцатая

СЬЕРРА

Слепая ласточка в чертог теней вернется.

Мандельштам

« 1 »

Обойдя свой висящий в воздухе остров, Митя обнаружил, что он здесь один. Чудесным и страшным образом этот мир был миром для него одного. Открывая жалюзи и шторы, он видел под ногами город и море, а перед глазами надорванную белым голубизну южного неба. Когда он их закрывал, наступала почти полная темнота. И еще здесь было удивительно тихо. Поначалу это казалось Мите немного странным; за годы напряжения и суеты он привык к почти постоянному человеческому присутствию, приходящим и уходящим людям, совещаниям, разговорам, телефонным звонкам, сообщениям, нескончаемому потоку мейлов. В то время работа в одиночестве ощущалась паузой в непрерывном общении. Теперь же он не то чтобы разочаровался в людях или возненавидел их, скорее потерял к ним интерес. Иногда Митя спускался вниз, почти бесцельно ходил по улицам и площадям, сидел в кафе, но встреченные им люди казались ему не вполне реальными, как будто сделанными из папье-маше, немного игрушечными, немного поддельными, немного кажущимися. Если бы ему пришлось с кем-нибудь из них заговорить, Митя, наверное, был бы вынужден только делать вид, что с ними говорит, до такой степени пустым и воображаемым казалось ему теперь любое с ними общение. Ему было нечего им сказать, и он счел бы чудом, если бы вдруг выяснилось, что этим людям есть что сказать ему.

На самом деле звонки и мейлы прекратились не сразу. Поначалу, пока новость о продаже его шарашки все еще занимала газетных писак, телефон не умолкал, а на мейл приходило больше писем, чем он был способен прочитать. Митя даже не подозревал, что у него так много знакомых. Поток этих писем продолжался и после того, как он уволился. Письма начинались почти стандартно; их авторы писали Мите о том, как они по нему соскучились, и спрашивали, как у него дела и что у него нового. «Интересно, – думал он довольно, – как же это никто из них не задавался этим вопросом, когда я болтался в долинах к северу от Мардж-Аюна». И только по продолжениям разговоров и мейлов их можно было разделить на более определенные категории. Более хитрые интересанты просто предлагали встретиться или познакомить с семьей; более простодушные поближе к концу разговоров или мейлов просили устроить их на работу в его фирму или по протекции сделать для них что-нибудь еще, некоторые присылали проекты всяких чудодейственных устройств, предлагали за проценты воспользоваться его именем для продвижения сомнительных финансовых махинаций или создать благотворительные фонды, и только самые простодушные просто просили дать денег в долг. Последним Митя даже немного симпатизировал, но все же, чтобы не поощрять будущих просителей, денег не давал. Довольно быстро он изучил весь спектр возможных предложений, и ему стало скучно; кроме того, как оказалось, подобное общение отнимало слишком много времени. Поначалу он старался быть корректным, но в ответ на его ответы приходили мейлы еще длиннее, а собеседники, чьи имена он с трудом мог вспомнить, подолгу затягивали разговоры.

И только когда он перестал отвечать и на звонки, и на письма, настала тишина. Наверное, за всю свою жизнь он никогда не оказывался, по крайней мере надолго, в тишине столь глубокой и столь тотальной. Она была всюду, ощущалась как ткань и воздух, даже как звук, которого не было. Парадоксальным образом, только тогда, когда тишины вокруг стало так много, что ненадолго она показалась ему почти полной, Митя осознал, насколько эта тишина несовершенна. Несмотря на то что еще при строительстве дома он попросил строительную компанию заложить в проект шумопоглощающие материалы и достаточно щедро за них заплатил, он обнаружил, что окна все еще пропускали чуть слышные звуки, шумели холодильник, кондиционеры, компьютеры, в глубоко замурованных в стены трубах шумела вода, а иногда, если внимательно прислушаться, можно было догадаться, что за стенкой все еще существует человеческое присутствие. Не стоило уходить от людей, думал Митя, если вокруг все равно оставалось так много их следов, отвратительных для слуха.

Так что на некоторое время его квартира вновь превратилась в источник грохота; строители устанавливали еще один слой рам, звуконепроницаемых дверей, дополнительной звуковой изоляции на потолки и стены. Переустройство обошлось ему в изрядную сумму; часть внутренней отделки пришлось выполнить заново, но это переустройство того стоило; его квартира в башне стала бастионом, где шум времени уже почти не был слышен, где прошлое и настоящее