Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

– Ты что удивляешься? – сказал Левка, улыбнувшись уголком рта. – Ты что, правда думал, что я тут санитаров кусаю?

– Сам не знал, что думать. Аря вчера рассказала, вот я и приехал.

Они помолчали.

– Вот видишь, как получилось, – сказал Лева чуть позже. – Даже смешно. Гэбуха хотела меня в дурку отправить за диссидентство. Я и сам боялся. Но пронесло. А тут любимая еврейская родина – под микитки и все в ту же дурку.

– Нормальный ты, – ответил Митя. – Скоро выйдешь.

– Я не об этом. Я тут, пока сидел, много думал и вдруг понял, как все это работает. Сначала парламенты принимают кретинские законы, эти клоуны с трибун ораторствуют, потом армия, потом ментовка, потом дурка с санитарами. Вот тебе и вся машина подавления. Вполне по Марксу. Никогда не думал, что буду Маркса цитировать. Маркса! Может, у меня правда крыша поехала, а?

Митя заколебался. Но он с самого начала решил попытаться вести себя так, как если бы Левка был нормален.

– Все ж про ослов-то, – сказал он. – Может, закон и не такой дурацкий.

– Что не надо их трахать?

Митя кивнул.

– И что это издевательство над животными? А государство их защищает?

– Ну типа. Есть в этом некоторая логика.

– Ты забыл еще одну подробность, – нетерпеливо ответил Левка. – Я-то этот закон уже вдоль и поперек изучил. Почему это, собственно, считается издевательством? Объясняю. Потому что я трахал осла без его согласия.

– А он что, согласился? – как-то неожиданно для себя попадая ему в тон, спросил Митя.

– Слушай, Митяй, кто здесь сумасшедший, я или ты? Ты себя послушай. Когда ты говядину жрешь, тебе показывают бумагу, где корова расписалась, что согласна, что ее зарежут и съедят? Или согласилась на то, чтобы до этого ее годами держали на пятачке меньше самой коровы, хуже одиночной камеры? А кура свои ножки тебе что, тоже сама принесла, да еще и поджарила?

– И из этого следует…

– Из этого следует, что, согласно закону, трахать корову без ее согласия – издевательство и уголовное преступление, а убить ее без ее согласия – форма законной экономической деятельности. Так кто сумасшедший – я или сочинители этих законов?

– Ты меня почти убедил. – Митя сказал это искренне и был искренне удивлен. – Похоже, ты действительно много про это думал.

– Не про это я думал. – Левка снова нетерпеливо махнул рукой. – Безумные законы, продажные правительства, менты, армия, суды, дурки, а такие, как я, как бы диссиденты, всюду между жерновами. Что там, что здесь. Вот что я понял. И наследство поэтому оставляют не нам, а пэтэушницам.

Митя поднял на него глаза. Говорить про наследство ему не хотелось.

– А все-таки осла-то зачем? – спросил он.

– Нам надо стать такими, как они, – сказал Лева с неожиданной страстью. – Вот об этом я действительно много думал.

– Как кто – они? – спросил Митя, подумав, что безумие все же начало проявляться явно. Наверное, это было неизбежным.

– Как палестинцы. Если сможем стать, выживем, не сможем – всему конец.

– Это еще почему?

– А ты сам подумай. В войну за независимость мы воевали чуть ли не кольями против четырех арабских армий и палестинских ополчений и победили. В Шестидневную войну воевали всякой дрянью, вроде УЗИ, который не автомат толком, против пяти армий, и победили за шесть дней. А сейчас у нас и население вдвое больше, и оружие современнее некуда, а что ни война, то позор. Непрерывно отступаем. Синай сдали. Голанские высоты собираемся. Шарон хочет Газу отдать. Раньше я думал, что это потому, что правительство продажное.

– А теперь?

– Потому, что они всему у нас научились. У палестинцев даже декларация независимости с нашей переписана. Они себя и называют «евреями Ближнего Востока». Они стали как мы. Это мы у них ничему не научились. А следовало.

– Чему именно? Арабской поэзии?

– Дурак ты. Кому эта первобытная поэзия нужна. Они же как животные. Я о другом. Если они взрывают один городской автобус, мы должны им десять взорвать. Они гонят женщин на солдат, и мы должны. Мне раньше знаешь как стыдно было, что поселенцы так поступают? А они эту фишку как раз первыми просекли.

– Осел-то тут при чем?

– Они ослов трахают.

– Я это уже слышал. Бредятина. Расистский фольклор.

– Фольклор не фольклор, плевать. Им можно. И можно, потому что это продажное государство их покрывает. А мне нельзя. За то же самое меня в ментовку, а потом в дурку. Но главное не это. Главное – они одного осла, а мы десять.

– Так ты учился?

– Учился. Точнее, пытался начать учиться. Пока этот долбаный осел пинался, эти каратели уже приехали.

Митя кивнул чуть успокоенно.

– И ты будешь учиться, – добавил Левка, – если жить захочешь.

« 10 »

Прошел еще почти год, и после долгих переговоров Митину фирму купили; купила одна из тех больших корпораций, которые определяют технологический климат на планете. На самом деле Митя долго колебался, продавать или не продавать, но за его недавний стартап предложили заплатить такую сумму, что колебаться дальше казалось уже нелепым. В глубине души Митя был уверен, что его шарашка таких безумных денег не стоит, но публично этого, разумеется, не говорил. Заработали на сделке все; какие-то доли процента от общей суммы получили даже рядовые наемные кодеры. Почти неделю праздновали, и сами, и вместе с покупателями; потом празднования схлынули, и довольно быстро все вернулись к обычной работе. К их бывшему стартапу довесили два отдела; так что в целом образовавшийся конгломерат оказался относительно внушительным, даже в масштабах всего концерна. Чисто проектные подразделения почти никогда не были гигантскими. Довольно долго Митя пребывал в колебаниях, остаться ли директором их подразделения со всеми его новыми довесками или уйти и заняться чем-нибудь новым, или просто отдохнуть от сутолоки всего этого времени, но постепенно решил остаться.

Еще раньше он продал свою квартиру и теперь купил такую, какую ему действительно давно хотелось. В добрую половину окон он видел близкое Средиземное море, а далеко внизу под ногами – большую часть центрального и северного Тель-Авива. Квартира была двухэтажной, и в ней возникало ощущение дома, парящего в высоком воздухе. Она обошлась ему довольно дорого, но теперь эта сумма не была для него столь уж существенной. Даже если бы Митя решил бросить работу и заняться чем-нибудь новым, по сравнению с его частью в общей сумме сделки эти несколько миллионов к изначальному капиталу будущего проекта ничего существенного бы не добавили. Но еще через несколько месяцев произошло нечто не просто из ряда вон выходящее, а такое, что никто из них не мог предвидеть. Небольшая и до сих пор ничем особенно примечательным не отметившаяся израильская фирма «Дотфиксмикро» вышла на рынок с продуктом, по своему назначению и заявленным возможностям разительно напоминающим их собственный. Это было тем более поразительным, что, несмотря на все усилия, нервы и бессонные ночи, их собственный флагманский продукт все еще находился на стадии обкатки и, хотя он уже продавался, они честно указывали, что речь идет о «бета-версии».

Их новая головная фирма, разумеется, была и в замешательстве, и в ярости. Новоиспеченный продукт конкурентов сразу же купили; железо стали изучать по микрону, а программную составляющую тестировать во