Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
Завидев друг друга, оба решают, что их первая любовь сохранила былую привлекательность. Расцеловавшись при встрече, оба немного растроганы. Потом они не торопясь рассматривают друг друга и чувствуют, как подгибаются ноги, потому что оба балансируют на краю пропасти, но в конце концов все идет хорошо.
В ходе беседы выясняется, что он так никогда и не работал по специальности, а вот она вышла на госслужбу еще пятнадцать лет назад.
– Ну ты даешь, небось мощно тебе пришлось потрудиться, ты же тогда, получается, только-только окончила университет.
– Полтора года прошло, но мне очень повезло.
У него детей нет, у нее один.
– Это жесть, конечно, не буду врать, но еще в этом много радости и жизни. Если б муж не ушел в отказ, я бы точно завела еще хотя бы одного.
– Ясно.
Она заказывает безалкогольное пиво, он никогда не понимал, как люди такое пьют. А она не понимает, почему он никогда не ходит на выборы.
– А ты по-прежнему живешь тут, в этом районе?
– Да, очень люблю его.
– А я бы не смог.
– Да? – она смотрит на него как на незнакомца. – А я не люблю жить за городом.
– Серьезно? – теперь он смотрит на нее, как будто они только познакомились. – Ты себе не представляешь, что теряешь.
Некоторое время оба молчат. Оглядывают других посетителей бара, проверяют телефоны, она изучает свои ногти, он почесывает затылок и наконец говорит:
– Не хочешь еще одно?
Больше ему ничего в голову не пришло.
– Нет-нет, я пойду уже, мне же еще ужин готовить.
– Да, конечно, мне тоже пора, но я хотел бы тебя угостить.
– Нет.
– Да.
– Да правда, не надо.
– Надо, я очень хочу еще хоть раз купить тебе пива, хоть и не настоящего.
И тогда София улыбается, и Педро тоже. Они расцеловываются на прощание и расходятся в разные стороны с одинаковым выражением облегчения на лице.
Он даже припускает бегом.
Она просто торопливо заворачивает за угол, смотрит на свое отражение в витрине, поправляет волосы и медленно проходит мимо фасада здания с логотипом «Агентство недвижимости “Призма”».
Мужчина в будке у шлагбаума смотрит на нее, она смотрит на него, он не отводит глаз, и София Сальгадо отправляется домой с довольной улыбкой.
Когда инспектор Ракель Фернандес поворачивается к нему спиной, чтобы отпереть дверь своей квартиры, офицеру полиции Мигелю Феррейро отчаянно хочется сбежать.
Потом он сам не поверит этим воспоминаниям, но в тот момент он всерьез подсчитывает, сколько метров отделяют его от лифта, и даже успевает решить, что лучше сбежать по лестнице, перескакивая через три ступеньки, задыхаясь, вылететь на улицу, с подгибающимися ногами, истекая потом, будто спасся из пожара, а не сбежал от самой привлекательной женщины, с которой у него когда-либо что-то было. Если он не сбегает, то не потому, что не хочет, а потому, что воображение рисует перед ним развитие ситуации: он стоит на тротуаре с расстегнутым воротом рубашки, разболтанным галстуком и идиотской рожей в полной уверенности, что навсегда лишился работы в полиции: куда бы его ни перевели после такого, это не загладит его поступка. Если сейчас пуститься бежать, то в полицейский участок ему путь навсегда заказан, и он это знает.
К счастью, она приглашает его внутрь, как будто и не заметив его метаний. Он пытается взбодриться, думает, как плохи дела на работе, и, конечно, вспоминает лица товарищей, простых полицейских, столь же незначительных, как он сам, когда они увидели, как он выходит из бара Паскуаля в сопровождении Бомбы, инспектора Фернандес, секс-символа их отделения, о чьей личной жизни до тех пор никому ничего достоверно не известно, хотя ходят слухи о ее романах с футболистом Высшей лиги, с государственным обвинителем, с генеральным директором некоей компании и даже с министром.
«Почему она выбрала меня?» – спрашивает себя Мигель. Почему? Ведь на новогоднем ужине их отдела была куча полицейских в штатском, высоких, спортивных, какими обычно показывают полицейских в кино, и несколько агентов другого типа, еще более популярного на широком экране, из тех, что меняют женщин как перчатки: умных, ироничных и одиноких, любителей виски и выразительных жестов. Почему она выбрала простого полицейского, когда вокруг нее вились типы в Armani? Ему даже галстук, как у них, не по карману. Потому что ей так захотелось, вот и все. Из всех мужчин она выбрала его, и поначалу он неверно истолковал ее намерения.
– Ты мог бы пригласить меня на танец, Феррейро, – сказала она, повертев в пальцах бокал кавы перед тем, как опустошить его.
– С удовольствием.
Беря ее за талию, он ожидал инструкций, чего-то вроде: «Посмотри туда, а теперь туда, я могу тебе доверять?», «Ты должен мне помочь, что тебе известно о таком-то деле?», «Я хочу, чтобы ты сказал такому-то то-то и то-то, а потом вернулся ко мне и рассказал».
Чего-то подобного он ожидал, а не что она прижмется к нему и положит голову ему на плечо, как самая обычная женщина, каких море, с какими он прекрасно умеет флиртовать. «И как же мне теперь быть-то?» – спрашивает он себя с той самой секунды, потому что с Фернандес все знакомые ему киношные сценарии дают сбой, а ведь он не просто кажется простым полицейским в форме. Он и есть простой полицейский, тридцати двух лет, рост метр семьдесят пять, вес семьдесят один, в приличной форме, уж точно в неплохой, на лицо красавчик, по словам его матери, да и все. Инспектор Фернандес решительно выигрывает у него по всем фронтам, разве что не по килограммам, и все же вот он тут, в гостях у вышестоящего, точнее, у вышестоящей, и вот-вот они перейдут к решительным действиям. «И как же мне теперь быть-то?»
Она скидывает пальто на диван, зажигает пару светильников, включает музыку и сбрасывает туфли.
«Ух ты!» – говорит он себе, вновь обняв ее и осознав, что теперь смотрит на нее сверху вниз, а не снизу вверх, как раньше. Ну и каблучищи она носит!
Эта мелочь вселяет в него уверенность, которая лишь укрепляется, когда она стягивает блузку, расстегивает лифчик и прижимается к нему: не такой бюст он ожидал увидеть.
«Ух ты!» – чуть не выкрикивает он в изумлении. Да что ж это у нее за пушап?
Она высвобождается из колготок, явно с мощным утягивающим эффектом, и тут выясняется – кто бы мог подумать! – что у Бомбы есть животик. Агенту Феррейро все равно: во-первых, ему нравятся женщины с животиком, во-вторых, даже без колготок, каблуков и пушапа у инспектора Фернандес потрясающее тело, она роскошная женщина, самая привлекательная из всех, что у него были.
– Я должна тебе кое-что сказать, Феррейро, – шепчет она ему на ухо в последний момент, и он думает, нет, только не это, только не сейчас, когда я уже поверил, что нравлюсь тебе и решил не сбегать от тебя по лестнице, пожалуйста, не начинай сейчас всю эту лабуду с работой и подозрениями…
– У меня есть сын, ты знал? Ему три, он чудесный, но после кесарева у меня остался жуткий шрам…
– Серьезно?
Он улыбается и разом понимает все, а особенно почему Фернандес – инспектор, а он всего лишь простой полицейский.
– Наверняка он прекрасен.
– Нет.
– Да… Точно тебе говорю.
Китаянки гуськом, одна за другой, переходят дорогу и звонят в дверь парикмахерской.
– Амалия! – стажерка вприпрыжку преодолевает шесть ступенек, отделяющих первый этаж от второго. – Амалия! – вопит она, пытаясь перекричать шум фена. – Амалия! – повторяет она, подбежав к начальнице.
– Чего? Чего? Чего? – отвечает Амалия. – Что случилось, Лорена, конец света, что ли, настал?
– Почти. Внизу ждут три китаянки, из салона напротив, – она делает
