Кит на отмели - Элизабет О'Коннор

Джоана больше разговаривала, чем смотрела, и много писала петлеобразными каракулями, которые я не могла разобрать. Она рассказывала о сельском доме отца и про почтовых голубей, которых он разводил. Она говорила о них с превеликой нежностью: серебристые перья в бурую крапинку, пышные белоснежные грудки. Я никогда не видела почтовых голубей и внимательно слушала ее описания. Джоана сказала, что величиной они были с котенка. Я подумала, что это завораживающее зрелище. Хотела спросить, куда они девали помет, но промолчала.

– Конечно, голуби поразительно смышленые создания.

Я разобрала некоторые слова, которые она писала, – утес, чайка, яйцо.

– Во время Великой войны они доставляли депеши, точно зная, куда лететь.

Я не ответила. Мне нужно было провести Джоану по земле, изрытой кроличьими норами, сквозь солерос и оголенный грунт. Большую часть яиц уже собрали. Я нагнулась, чтобы показать ей, где трава превращена в подушку для гнезд, осколки скорлупы, оставленной гадюками, отпечатки сапог тех, кто приходил до нас.

Когда я выпрямилась, Джоана витала в облаках.

– Обожаю море, – воскликнула она, кивая в сторону горизонта. – Как романтично, ты не находишь?

Я так не находила.

– Эти белые точки – лодки, – сказала я, показывая на пятнышки вдалеке. – На одной из них мой отец, ловит омаров.

– Твой отец ловит омаров?

Я кивнула. Джоана, кажется, пришла в восторг.

– Мы должны с ним поговорить. Много ли ловцов омаров на острове?

– Трое. Отец и еще двое.

Мы посмотрели немного на лодки, медленно двигающиеся на веслах по воде. Я ощутила касание пальто Джоаны к моему плечу. Когда отец возвращался, я знала, от него будет разить солью, рыбьей кровью, но сейчас лодки казались крохотными и хрупкими на фоне необъятного моря – крупинками сахара на скатерти.

– Мало молодежи, – задумчиво сказала Джоана, – твоих ровесников.

– Разъехались…

Я почувствовала, как у меня подвернулась нога, и вскрикнула. Я не смотрела под ноги и провалилась в кроличью нору. Боль была острая и пронизывающая, и когда Джоана помогла мне встать, лодыжка у меня нагрелась, словно обхваченная ладонями, и медленно сжималась.

~

Нам понадобилось много времени, чтобы вернуться на пляж. Я с трудом опиралась на лодыжку, а Джоана пыталась нести меня, но у нее не хватало сил. Мне было неловко, и я пыталась чем-нибудь отвлечь ее. Я показала ей место, откуда просматривалась большая земля – тусклое скопление крыш. Розовые цветочки в траве стоят до первых заморозков. Джоана остановилась и молча сделала запись. Я рассказала ей, что меня назвали в честь какой-то прибрежной травки. Чистейшее вранье. Но я нервничала и хотела ее впечатлить.

– Вы замужем? – спросила я наконец.

– O нет, – рассмеялась она. – Я слишком занята для этого.

– Заняты? Чем?

– Сочинительством, чтением, разговорами, едой, сном.

– Я не знала, что так можно.

– Можно что?

– Ну… не быть в браке.

Она кивнула, равнодушно. Мы остановились, пока она делала заметки. Я посмотрела на страницу: «узенькие петляющие тропки на утесах. На берегу очень холодно. Кажется, М. к этому привыкла».

– Как вы назовете книгу? – спросила я.

Она улыбнулась.

– Думаю, что-то вроде «Рассказы с края земли».

– Мне нравится.

– Эдварду хотелось чего-то более изысканного, типа «Повести исчезающего класса».

– А мы исчезаем?

Джоана присела, чтобы сорвать несколько цветов и росточков, и заточила их в свой блокнот. Я сказала ей, как они называются – хлопушка, морской лук. Она отряхнулась. Там ничего не было.

– Ну, – сказала она, откашливаясь. – Ведь остров потерял много людей. На рубеже веков?

– Это преподобный Джонс вам рассказал?

Она кивнула.

– С большой земли понаехало много народу, стали скупать дома, – сказала я. – Еще до моего рождения. Но мне рассказывал отец. Дома были дешевые.

– Но они здесь не прижились?

– Слишком на отшибе и чересчур холодно, надо полагать. Они уехали обратно. Это навело островитян на мысль, что им тоже пора. Я их не виню.

– Ты бы хотела уехать?

К моей ступне приблизилась чайка, и я отогнала ее ногой, ощутив резкую боль. Чайка отскочила, замерев с разинутым клювом, чтобы дать отпор.

– Я не могу оставить Линос.

Поднялся ветер, засыпая песком нашу обувь.

– Я должна истолковать это как «да», – сказала Джоана, прежде чем продолжать движение.

Я задержалась на несколько мгновений. Зачесалась щека, и я почесала ее воротником. Услышала, как чайка зовет своих товарок. На горизонте стояли облака цвета моря. За ними пропала лодка, словно сорвалась с острого края.

~

Возвращаясь, мы миновали группу женщин, собирающих раковины, пока не поднялся прилив. Жены рыбаков грузили на тележки ящики с уловом. Джоана все время снимала перчатки, чтобы пробежаться пальцами по рыбинам на лотках. Женщины выкрикивали друг другу команды.

Раздавался стук раковин, брошенных в ведро. Джоана остановилась и завороженно смотрела. К нам подошла пожилая женщина в лиловой шали. Она схватила и сжала мои руки, я резко вырвала их у нее.

– Поистине потрясает, – сказала Джоана, – ваш образ жизни.

Я смотрела на море у нас за спиной, как оно бурно перекатывалось, менялось. На берегу была лодка с маленьким мальчиком внутри – сыном папиного товарища. Дядя мальчика утонул в море, и ребенок стал панически бояться воды. Его отец каждое утро выходил с ним в море, чтобы мальчуган больше не боялся и мог вырасти рыбаком. Малыш играл с чем-то на коленях, невидимым для остальных.

Дома отец сидел возле огня, медленно засыпая. Он резко проснулся, когда я открыла дверь. Спросил, стемнело ли.

– Темнеет, – ответила я.

– Они не должны задерживать тебя допоздна, – сказал он, снова закрывая глаза.

Я взглянула на ведро с омарами, которых сегодня оказалось три. Ни на еду не хватит, ни на продажу. Я знала, что отец не одобряет мою учебу. Так он мне сказал, снова напомнив про Марка и про то, что он мною интересуется. Но вот чего я не могла ему сказать, так это то, что мы с Линос уже не можем на него положиться. Я повязала марлевый лоскут к лодыжке и оставила. К утру боль почти улеглась.

На острове участились разговоры об эвакуации. Иногда члены муниципального совета с большой земли высаживались на острове и принимались расспрашивать нас, стоя на пороге дома. Известно ли нам, какие заработки на большой земле? Нужна ли нам помощь с устройством на работу на большой земле? Изменилась ли погода? Они вели речи по наезженной колее – о погоде, о подъеме воды, об излишних тяготах-лишениях. А