Кит на отмели - Элизабет О'Коннор
– Война еще не началась, – говорю я.
Я зашла в дом прежде, чем он скажет что-нибудь еще. Сев у огня, я слышала, как он перетаскивает садок из одного края двора в другой, чистит рыбу ножом, который он держал в сапоге, разговаривал с Илисом вполголоса. Я смежила веки и увидела его обращенные на меня глаза, выцветшие, как прозрачная вода.
В постели мне мерещилось, будто я слышу, как Эдвард и Джоана пишут за стеной. Я закрыла глаза и ощутила тепло Линос рядом со мной, как поднимается-опускается ее грудная клетка. Илис пробежал по полу в соседней комнате. Мне послышались скрипы их перьев по бумаге, карандаш, отслеживающий их слова, мои слова по мере перевода, пока эти мнимые звуки не смешались с ночными криками чаек над крышей, шлепающих лапками, когда садятся на землю.
Разные цвета на поверхности моря предвещали разные явления. Черный – шторм. Цвет дерьма – хороший улов.
В один год море вокруг острова сковало льдом на полмили. Жуткая зима. В церкви преподобный Джонс смотрел на нас пустым взглядом, словно не хотел думать о том, что это значит. Большую часть овец Мерионна забили на еду, остальные замерзли насмерть. Овцы, которые у него сейчас, происходят от тех трех выживших.
Во время одного шторма к берегу прибило сотни деревьев, и мужчины сколотили гробы себе, женам и детям. Когда пришла весна, то она была как чудо, и люди перевернули их, используя вместо лодок и для переноски рыбы на берег.
Если на берег выбрасывало медузу, значит, кто-то секретничает.
Если вода покрыта буревестниками, значит, утро будет морозным.
Я собрала несколько рыбаков, чтобы они исполнили песни, которые поют на лодках. Предложила им деньги, полученные от Джоаны, несколько пенни и сигареты и привела с берега в церковь, где их дожидались Джоана и Эдвард.
Когда они запели, их голоса стали отдаваться эхом до крыши. По сравнению с рыбаками Эдвард выглядел очень высоким и бледным, с красно-белым ртом, будто у котенка.
Эдвард попросил меня переводить слова, пока он слушал песню. Он сделал нотную запись музыки. Я никогда раньше не видела, чтобы так перекладывали мелодию. Я знала песню наизусть и быстро ее записала. Я взглянула на Эдварда. Он с пристальным вниманием смотрел на мужчин.
Незатейливый алтарь застлан обычной шалью, а за ним – настенная роспись – уродливые святые и рыбацкие лодки. В детстве я перекрасила часть фрески; нас попросили освежить потускневшие краски. Преподобный Джонс отобрал девочек с уверенной рукой и хорошим почерком. Помнится, я перекрашивала темно-красную лошадь с дикой тяжеловесной мордой. Я спросила преподобного, так ли необходимо подкрашивать каждый волос в длинной красной гриве, и он ответил, а почему бы и нет. Он считал, что мы в большом долгу перед людьми, которые первыми расписали эту стену. Росслин стояла рядом со мной, перекрашивая всякую мелочь – рыб, ящериц, птиц. Впоследствии мы рассматривали разные фигуры, водя по ним пальцами. Люди танцуют, держась за руки. Желтая луна. Человек в маске неведомой птицы с длинным искривленным клювом.
Пели песню про крушение рыбацкой лодки. Когда закончили, Эдвард спросил про упоминание тюленей. «Это метафора – погибшие моряки, выброшенные на берег, не так ли», – сказал он в конце последнего стиха. И я сказала ему, что нет, это две отдельные темы.
Стояло бабье лето (hâf bach), солнце на несколько дней взяло паузу, прежде чем повернуть на осень. Тюлени вывели на берег детенышей – пушистых бельков. И я повела Линос на них посмотреть. Вот секач – жирный, как безногая корова. Он вдалеке и не поймает нас, если нападет. Мы похлопали в ладоши, и, наконец, к нам робко подполз белек. Линос посюсюкала с ним и погладила по головке. Тот почему-то не испугался. Позади, на скале, другой детеныш сосал матку. Мы возвращались домой по дюнам. Линос подбирала песчаную осоку и, протянув мне пучок, спросила, не пахнет ли от него как из лошадиной пасти.
SJCEG Транскрипция 20.
Одна женщина взяла тюленьего детеныша и вырастила как своего сына. На этом повествование кончается, говорил мне дед, хотя начало я не помню. А только окончание. Но помню отрывки – у женщины был сын, и он утонул. Да, так. И сын вернулся в образе тюленя почему-то. И женщина приняла тюленя, вскормила грудным молоком. Это я запомнил. Я хотел быть детенышем тюленя. И остаться со своей матерью.
Записано 12.10.38 со слов Д. Эванса (шлюпочный мастер, р. 1900), проживающего в Двойном доме (Atty Draw, название озн. «там, далеко»).
Случились заморозки, оставив на земле налет инея. Китовая туша, кажется, сморщилась. Углы пасти истрепались. Нас накрыло смрадом.
Прибыло снаряжение Эдварда, и я забрала его на берегу. Пришлось попросить у Лии тачку. Двое мужчин донесли по мелководью большой чемодан, узкий деревянный ящик и бухту провода. Они сложили вещи на землю передо мной. Я заплатила им и подождала, пока они пересчитают деньги.
– Ты здесь живешь? – спросил один из них. – Я много всякого слышал про этот остров.
Я присмотрелась к нему – худощав, жидковат, почерневшие зубы, на носу – россыпь сердитых красных точек.
– И теперь слышите? – спросила я.
– Почему бы тебе не переселиться на большую землю? Найдешь работу. Дом потеплее и добротнее. И хорошего мужа в придачу.
Я плотнее укутала шалью плечи и смотрела на каменные тулова тюленей у среза воды. Мужчины запрыгнули в лодку и отплыли, а волны задирали ее нос все выше и выше. Тюлени бросились вслед за ними и скрылись под водой.
Эдвард поставил чемодан на стол и поднял крышку, под которой обнаружился аппарат для звукозаписи. Подозвал меня кивком, чтобы я посмотрела.
– Это фонограф, – взволнованно объяснил он. – Но… записывающий на диск, а не на валик, который легко изнашивается. Качество звука – выше. Мировой класс. Легче перевозить. Видишь? Профессор Джон посоветовал, мой коллега, выбил из университетского казначея деньги на покупку.
– У нас нет такого слова.
– Конечно, нет. Откуда ему взяться?
Желая быть полезной, я открыла узкий ящик и обнаружила в нем тонкие черные диски. Провела по ним пальцем. Эдвард выхватил у меня ящик и захлопнул.
– Очень важно беречь оборудование.
Он распаковал маленький круглый микрофон и поставил на стол. Я взяла его, и шнур хлестко ударился о стол. Я извинилась вполголоса и положила на место.
Я
