Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин
— Когда в следующий раз начнется, сразу приходим сюда готовыми к бою, — напомнил я.
Несмотря на то, что по возрасту намного моложе большинства рыцарей и неродовитый, никто не стал спорить со мной. Если официальный командир во время боя исчезает по неизвестным причинам, кто проявил лидерство, взял на себя ответственность, тому и подчиняются. Когда стало светло, они ненавязчиво разглядывали меня, расспрашивали, кто такой. Прибывшие со мной из Акры рассказали им, что я бедный английский рыцарь, пятый сын, которому на родине ничего не светит, что во время осады Панеада ночью пробрался в город с посланием нашему стороннику и вернулся с ответом. Это, конечно, не проявление полководческого таланта, но характеризует, как человека смелого и удачливого. И то, и другое на войне в большой цене, а возраст и титулы — дело наживное.
Утром я сходил в центральный лагерь сицилийской армии. Там хоронили погибших, лечили раненых и подсчитывали убытки. Александрийцы сожгли почти все осадные орудия, перебили сотни три воинов и около тысячи ранили, а это около четверти всей осаждавшей армии. Выводов сицилийцы никаких не сделали, никто не занялся сооружением укреплений, чтобы легче было отразить следующую вылазку. Я заметил, что у воинов упадническое настроение. Они уже проиграли, хотя все еще осаждают город. Винят во всем графа Танкреда ди Леччи, тоже, кстати, бастарда, пусть и признанного отцом. Считают его неудачником, который лучше воюет языком, чем мечом. Граф принимал участие в двух мятежах против короля Сицилии, проиграв оба, но сумел сохранить жизнь и земельную собственность. Когда я навещал лагерь, увидел обоих графов-бастардов, что-то оживленно обсуждавших. Наверное, третий мятеж, но уж никак не осаду Александрии.
Днем я хорошенько выспался, наверстав упущенное ночью, поэтому долго не мог заснуть. Лежал и думал, куда дальше податься? Судя по всему, грабануть Александрию не получится. Значит, надо перебраться туда, где сейчас идет война — на Апеннинский полуостров. Там император Фридрих Барбаросса воюет с Ломбардской лигой — союзом из шестнадцати североитальянских городов, у которых много денег. Горожане с радостью нанимают опытных воинов и платят исправно. Знаю это из разговоров в нашем лагере. Не один я уже понял, что сюда приплыли зря. Решил утром поговорить с теми, кто собрался в Ломбардию. Из-за понесенных ночью потерь на галерах будет много свободных мест. Пусть и меня возьмут с собой.
Мои мысли прервал шум в центральном лагере сицилийской армии. Трубы выли тревогу. Значит, осажденные решили повторить вчерашний успех. Я тут же облачился в доспехи, взял оружие и щит, отправился на то место на дороге, на которое приглашал предыдущей ночью. Был уверен, что опять постоим просто так, поболтаем о том о сем и отправимся спать. Заметил, что за мной потянулись и другие воины. Тяжко лежать в темноте и слушать, как рядом сражаются. Лучше постоять в толпе воинов, чувствуя себя частью чего-то большого и сильного.
Мы только встали на позиции, как услышали скрип отворяющихся ворот. В темноте звуки казались резче, пронзительнее. Следом тяжко, как бы с придыханием, рухнул подъемный мост. Рядом были только одни ворота и от них вела только одна дорога. Выбежавшие на нас дозорные подтвердили, что этой ночью решили напасть и на нас.
— Становитесь сзади, — приказал я им, а всем остальным скомандовал: — Стали плотнее! Приготовились к бою!
У меня с собой пика, сабля и кинжал для дальней, средней и ближней дистанции. Подумал, что при первой возможности надо обзавестись шестопером, которым сподручнее проламывать шлемы. Увидев вышедших из ворот воинов с факелами, пожалел, что не взял лук. Мишени сами себя подсвечивали. В темноте они увидели бы подлетающую стрелу в самый последний миг, когда отскочить не успеешь. Одеты в белое. Кто полностью, у кого только белая чалма или белой тканью обернут шлем. Видимо, распознавательный знак, хорошо различимый в темноте. Они вывалились из ворот шумной, крикливой толпой, надеясь напасть на спящих. Увидев перед собой строй франков, затихли ненадолго, словно бы для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и заревев на разных языках, ломанулись на нас.
На меня летело белое привидение с факелом в одной руке и сильно изогнутой саблей в другой. Не стал проверять, есть ли на нем кольчуга, ударил в чернобородое лицо. Хотел попасть в открытый рот, но что-то твердое оказалось на пути раньше. Может быть, зубы. Наконечник влез глубоко. В придачу пораженный враг продолжил движение вперед, наклоняясь к земле и увлекая за собой пику. Выдернуть ее не успел, выронил, быстро выхватив саблю из ножен. В это время по моему небольшому щиту с как бы зализанными углами проскрипел наконечник копья, ушел вправо, и тот, кто нанес удар, оказался рядом со мной. Нижняя часть его лица была закрыта белой тканью. Не знаю, специально или это кусок чалмы запал в рот. Я рассек врага косым, режущим ударом сабли. Ткань мгновенно потемнела рядом с разрезом. Копейщик упал вперед, ударившись головой о нижний край моего щита и малость сбив мне следующий удар, которым отсек руку с кривой саблей нападавшего на моего соседа справа. Раненный взвизгнул протяжно и тонко, по-бабьи, и захрипел, когда меч моего соседа воткнулся ему в шею под углом снизу. Я принял на щит удар топора, который рубанули с двух рук, и отсек ближнюю, левую, выше локтя. Затем уколол в левую щеку, покрытую густо темной растительностью, казавшейся комками застывшей грязной пены. Опять удар вправо по шее нападавшего на моего соседа и укол вперед, в лицо типу, который пытался с замаха над головой огреть меня палкой. Сперва я подумал, что обычной деревянной, но она с металлическим звоном ударилась по верхней кромке моего щита, усиленной стальной пластиной, который я поднял, закрываясь. В этот момент кто-то сильно и больно ударил меня копьем в правое бедро. Острие наконечника соскользнуло с изогнутой поверхности, но боль ушла не сразу, даже показалось, что доспех пробит. Я со злостью располовинил чалму и голову в ней следующего врага, вооруженного длинным кинжалом, и еще двух с обычными плотницкими топорами. Все трое были без доспехов. Видимо, обычные горожане, впечатлившись вчерашней успешной вылазкой, решили погеройствовать. Удар их соратника с копьем, которое он держал двумя руками, я отбил щитом, шагнул вперед и красиво снес ему голову вместе с верхней левой частью туловища и рукой. Больше передо мной никого не было. Ударом вправо помог своему соседу, на которого наседал тип с франкским мечом, размахивая им, как вертелом. Уколом
