В поисках Солнца - Ален Жербо

Все девушки Рароии показались мне очень милыми; сильные и стройные, они имели слегка смуглую кожу и черты лица, почти европейские по типу. Две маленькие девочки, в частности, были почти точными копиями уличных красавиц, которых можно встретить в Севилье.

Когда пришло время уезжать, я зашел в единственный магазин в деревне, которым владел вождь, чтобы купить провизию, и начал с того, что заказал 5 фунтов риса. Я был удивлен, увидев, что обслуживавший меня туземец отмерил 10 фунтов. Когда я хотел его остановить, он с улыбкой сообщил мне, что это мне ничего не будет стоить. В этот момент вошел другой житель деревни, услышал, что сделал вождь, и заказал 20 фунтов риса, которые он вложил мне в руки. Отказаться было невозможно — это было бы смертельным оскорблением. Пришли другие туземцы и навязали мне все содержимое магазина. Мне с большим трудом удалось убедить их не делать этого и, вернувшись на борт, я немедленно отплыл и вскоре покинул опасный пролив, ведущий из этого гостеприимного атолла, чему способствовал отлив.

* * *

Остров Макемо находился почти в восьмидесяти милях от Рароиа. Мой курс туда пролегал между атоллами Нихиру и Таенга, расположенными в двадцати милях друг от друга и обозначенными на карте лишь приблизительно. Мне пришлось всю ночь внимательно наблюдать за окружающим пространством, я прошел между двумя атоллами, не видя их, и каждые два часа определял свое положение по звездам; условия для этого были исключительно благоприятными, и я использовал телескоп с небольшим увеличением, но большой светосилой. Я постоянно находился на палубе, напрягая слух, чтобы услышать шум прибоя, который в темноте был единственным признаком приближения атоллов. С закрепленным рулем «Файркрест» должен был следовать по курсу так же устойчиво, как пароход, потому что на рассвете восточная оконечность длинного острова Макемо находилась всего в пяти милях.

Проплыв несколько часов вдоль рифа, я прибыл напротив пролива Пуэхева, очень узкого прохода, вход в который еще более сложен, чем в Рароиа. Я мог видеть хижины деревни и каноэ туземцев, направлявшееся к «Файркресту». Ветер был слабый, и я уже прошел половину пролива, плывя по течению, когда произошло неожиданное. Каноэ подплыло к нам и, не дав мне возможности протестовать, два туземца прыгнули на борт. Это лишило меня удовольствия самостоятельно преодолеть опасный пролив; к их большому удивлению, я категорически отказался позволить им принимать какое-либо участие в управлении лодкой и сосредоточил все свое внимание на том, чтобы проложить путь через лабиринт коралловых скал, которые я так тщательно изучил на карте и чьи поэтические названия я знал наизусть. Проплывая мимо, я громко называл эти названия своим нежелательным пассажирам, которые были потрясены тем, что незнакомец знает их Рикирики, Упарари, Тутаекиоре и, наконец, Матарангамеха, возле которой я бросил якорь в месте, которое выбрал для себя. На расстоянии нескольких кабельтовых от моего якорного места находился небольшой причал, а среди деревьев на косе справа от входа были видны живописные хижины Пуэхева. Это был очаровательный вид — зеленые воды лагуны, такие чистые и прозрачные, белый коралловый берег и ярко-зеленые пальмы.

Возле пристани, казалось, царило значительное волнение; когда я вышел на берег, все население ждало меня, а вождь надел по этому случаю европейский костюм. Перед новым зданием, которое носило громкое название «Ратуша», была сложена большая пирамида из кокосовых орехов, которую вождь торжественно преподнес мне, пока туземцы гонялись за курицами для меня. Не любя присутствия этих птиц на борту «Файркреста», я отказался от них, но, видя разочарование дарителей, пошел на компромисс и принял одну. После этого один за другим подошли несколько мужчин с подарками в виде разноцветных ракушек и маленьких жемчужин. Здесь я вновь ощутил радушный прием, который оказывают незнакомцам первобытные народы, еще не испорченные контактами с цивилизацией.

Рядом стояли два европейца, один из которых был стариком с белой бородой, а другой, худощавый и аскетичный, был одет в одежду священнослужителя. Старик был датским шкипером, который служил лоцманом Роберту Луи Стивенсону в его путешествии с Маркизских островов на атолл Факарава на корабле «Каско». Его долгое пребывание на островах явно не улучшило его характер, потому что первые слова, которые он произнес, были полны зависти и ненависти. «Я называю это, — сказал он, глядя на мои подарки, — предложением яйца в надежде получить курицу»; это утверждение было совершенно ложным, поскольку за все время моего пребывания на острове я обнаружил, что совершенно невозможно заставить туземцев принять даже самый маленький подарок. Другой европеец был миссионером адвентистов Седьмого дня, и с ним я провел много интересных бесед.

Несмотря на свою краткость, мое пребывание на Макемо оказалось одним из самых приятных за весь круиз. Впервые я увидел полинезийское население, абсолютно здоровое и в хорошей физической форме, ведущее естественный образ жизни на свежем воздухе. Хотя они и были склонны слишком часто надевать европейскую одежду, все же их часто можно было увидеть в лагуне, одетых в элегантные парео с красными и белыми цветами.

На следующий день после моего прибытия толпы детей ловили рыбу с крошечных каноэ недалеко от Firecrest. Они часто ныряли в воду, чтобы посмотреть, не соскочила ли наживка с крючка. Заметив под своей лодкой большие мрачные фигуры, проплывающие над коралловым рифом, я предупредил их, что поблизости есть акулы, но мои слова были встречены смехом, и они продолжали нырять и резвиться, как ни в чем не бывало. Что касается меня, то я вскоре стал купаться в водах лагуны, не обращая внимания на чудовищ, которые проплывали в десятке саженей подо мной.

Я был очень счастлив среди этих амфибийных людей, рыбача в глубинах лагуны или устраивая соревнования по нырянию с молодежью. Их совершенная легкость движений под водой была действительно необыкновенной. Если я с большим трудом мог нырять на пять сажен, то для них спуститься на десять было проще простого.

Однако лучшие ныряльщики отсутствовали. Они уплыли на остров Хикуеру, где добывали лучший перламутр во всем архипелаге, поскольку начался сезон добычи жемчуга. Среди ныряльщиков острова Макемо славились своим мастерством. Мне сказали, что некоторые из них могли погружаться на тридцать сажен, а одна женщина даже погрузилась на двадцать пять сажен.

Птица, которую мне подарили жители, с самого первого дня доставляла мне неудобства. Оно лишило меня ощущения одиночества на борту, и это невыносимое существо не давало мне