Лахайнский полдень - Алексей Анисимов
Спорить было бесполезно. Я решил действовать сам. Ткнул его ладонью в нос, он отшатнулся и осел на пол. Рубильник оказался раскаленным – я даже обжег ладонь, но опустил его. И сразу всё стихло…
– Наверняка власти благодарили вас за героизм! – подмигнул Семён.
Асахи рассмеялся – легко, почти мальчишески.
– Ну, как сказать. В деревню приехал чиновник из города. Ему поручили найти виновных в нарушении инструкции и техники безопасности. Электрик показал на свой распухший нос и, разумеется, рассказал обо мне. Тот отправился искать дом Токиари.
Местные мальчишки успели нас предупредить. Когда чиновник появился у порога, старик был готов. Проводил гостя в дом. Угостил зеленым чаем, сладостями. Потом даже вынес один из мечей. Чиновник был так польщен, что принял меч с поклоном. Вытащил клинок из ножен и, как в старинном фильме, принял боевую стойку.
После Токиари пригласил гостя в онсэн на ужин. Там были ванны, стол и много сакэ. Ну а дальше приходят они в раздевалку, а одежды нет, украли. Причем обчистили оба шкафчика. Неслыханное преступление по японским меркам.
Единственное, не тронули белые носки, которые старик зачем-то принес с собой. Он вытащил их из ящика, долго смотрел на них. Потом протянул один чиновнику, а второй натянул себе на причинное место. Кивнул тому, мол, надевай так же. Но чиновник не решился, схватил банное полотенце и побежал…
В деревне долго потом вспоминали, как он промчался по мостку через ручей в одном полотенце и деревянных гэта.
– Веселый старик! – довольно кивнул Семён.
– А инспектор тот больше не появлялся? – с любопытством спросила Света.
– Инспектор? – Асахи вздрогнул, услышав это слово. – Нет… не появлялся. – Голос его потяжелел. – Но пришел другой…
– Другой чиновник? – удивился Семён. – Начальник предыдущего?
Асахи ответил не сразу. В голове сам по себе всплыл крик мальчишек, сыновей хозяина лавки у въезда в деревню:
– Беда, беда! Что-то плохое может случиться с учителем!
Несмотря на кажущуюся сонную атмосферу, в деревне ничего не ускользало от зорких глаз местной детворы. А уж визит чужака – тем более.
– Черная машина с черными дядями! – тараторили они наперебой. – Остановилась у магазина. Вышли двое. Один – низкий, с короткой стрижкой. Второй – высокий, нос как у птицы. Он и спрашивал про дом учителя!
Возле дома Токиари действительно стоял черный автомобиль. Когда Асахи вбежал внутрь, в прихожей сразу наткнулся на низкорослого коренастого мужчину. Толстая шея, ежик коротких волос, лицо темное, напряженное. Глаза – как щелки под нависшими веками. Мужчина покосился на него и без слов вытянул руку, огромную, как лопата, перегородив путь.
За ним, в глубине дома, в проеме гостиной показался Курояма. Он стоял спиной, но Асахи узнал его сразу по выправке и позе. Инспектор прошел в комнату, даже не сняв обуви – явное неуважение. Лакированные ботинки вызывающе блестели на татами. Правая рука Куроямы была прижата к груди, но из прихожей разглядеть, что он держал в ней, было невозможно.
В дверном проеме, ведущем в комнату с камиданой, стоял сам Токиари. В руке он сжимал ножны. Красная рукоять катаны торчала наружу, словно рвалась в бой. Старик вытянул руку с мечом перед собой, преградив путь незваному гостю. Лицо его оставалось спокойным, но побелевшие костяшки пальцев выдавали напряжение. Токиари заговорил ровно, видимо, продолжая какой-то ранее начатый диалог:
– Как можно украсть то, что само выбирает, кому служить?!
В ту же секунду рука с мечом начала медленно опускаться. Все как зачарованные следили за его перемещением. И вот красная рукоять смотрит уже снизу – прямо в лицо Куроямы. Под светом лампы она показалась не просто красной, а зловеще кровавой. Асахи мгновенно понял, что сейчас произойдет, и рванулся вперед. Он хотел остановить это. Но тут раздался глухой удар пятки о татами. В одно мгновение Токиари сблизился с Куроямой, перенеся свой вес на одну ногу. Обнаженный клинок со свистом прошел вдоль лица инспектора и застыл под потолком…
– Никогда не забуду тот момент, – медленно произнес Асахи, – сталь сверкнула на свету и застыла. А Куро… так и остался стоять. В той же позе. Он как будто окаменел. Я сделал шаг и тут только заметил, как на его ботинок стекала липкая алая струйка…
Светлана сжала подушку, а Семён даже привстал. Асахи закончил:
– А через секунду на пол упал шарик клубничного мороженого, что продавали в нашем магазине при въезде в деревню. Куро опустил руку, в ней был обломок вафельного рожка…
– Ничего себе! – восхищенно выпалил Семён, вскакивая с кровати. – Так точно ударить мечом: разрубить рожок прямо перед носом у человека!
Асахи смотрел на реакцию Семёна и вспомнил, как толстощекий спутник Куроямы тогда замер от свиста клинка. Он будто не мог решить: бежать или провалиться под землю. В глазах застыл чистый, неподдельный ужас. Из грозного пса он внезапно превратился в испуганного котенка.
В следующую секунду Курояма развернулся и бросился прочь. Помощник едва успел отскочить, чтобы не угодить под пролетающего босса. Старик стоял в центре комнаты. Спокойно. Катана уже покоилась в ножнах. Токиари развернулся и направился в сакральную комнату, но у самого порога внезапно замер, будто вспомнив что-то и слегка повернул голову.
– Знаешь, – сказал он Асахи, – в чём разница между добрым человеком и злым?
Злой везде видит только тьму. А добрый даже в ней способен разглядеть свет. – Через секунду он добавил: – Этот инспектор окончательно потерялся во мраке. И ты не враг. Ты – японец!
В этот момент Асахи почувствовал: старик Токиари-сан – не просто учитель…
Светлана слегка наклонилась вперед. Она внимательно смотрела на Асахи, о чем-то размышляя.
– Получается, Токиари – ваш отец?
Ее слова прозвучали негромко, но удивительно сильно. По лицу Асахи пробежала тень.
– Да. Я перестал быть ему просто помощником по хозяйству. Или учеником. Я стал кем-то близким, равным, значимым для него. Тем, о ком он заботился, делился не столько знаниями – чем-то бо́льшим… Словно готовил меня к жизни. Не как учитель – как отец.
– А почему он жил один? – вдруг спросил Семён. – У него были родственники?
Асахи ответил не сразу. Он перевел взгляд на полоску света, пробивавшуюся между штор. Она напоминала белое лезвие: острый меч, разрезающий комнату пополам. И пусть это был лишь бестелесный луч, казалось, он отделял его от всех – от мира и людей, заключая на островке из темноты.
– Когда-то он сказал мне: «Хуже всего быть отрезанным от других». Я, помню, усмехнулся. Видел, что Токиари сам избегал людей и давно из родных ни
