Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская
— Проще простого, — буркнул Жердин. — Тот парень, что сбросил кошелёк, далеко не убежал, следил за добычей, искал момент её вернуть. И видел, как Новит его прибрал. Вот и донёс страже. Мол, если золото не мне, то никому.
— Похоже, — согласился глава театра. — Теперь это без разницы. Поехали. А ты — гуляй, я за тебя больше не отвечаю. Деньги у тебя есть.
— Но я же… — новичок качнулся вперед.
— Только подойди, — ласково предупредил Крас. Новит сник.
Актеры вернулись в фургон, оставив бывшего попутчика на обочине. Жердин последний прошёл мимо, даже не глянув в его сторону.
— Мне не нужны эти деньги! Я хотел… для всех! — Новит забросил кошелек на проезжающую заднюю платформу. Золотые рассыпались по доскам. Жердин тут же кинулся их собирать.
Новит стоял на краю дороги, глотая пыль и близкие слёзы. Рядом на обочине что-то тяжело звякнуло. В траве лежал красный бархатный кошелёк. Новит ещё пару минут растеряно смотрел, то на него, то на уезжающий театр. Потом побежал следом.
*****
— Вы же не спрашивали, кто я! — кричал он, отплевываясь от пыли, поднятой колёсами фургона. — Вы знали, что я только вышел из тюрьмы, и всё равно не отдали страже! Зачем?! Какое вам дело, может, я вор? Пусть бы они сами разбирались! Зачем было защищать меня, как своего, если вы не хотите меня видеть? Я хотел отдать долг! Я только из благодарности!.. Я был готов на всё, а вы…
Он обогнал повозку, обхватил за шею крошку Матильду, останавливая её, и рухнул на колени на дорогу, цепляясь за упряжь, преграждая путь лошади и театру.
— Пожалуйста, выслушайте, — задыхался он. — Кому лучше, если вы меня прогоните? Я же не отработал, ни убежище у вас, ни сорванное представление. Я не хотел никому причинить вреда. Зачем вы поручились за чужого своей кровью, кто вас просил?..
— Отпусти крошку, паршивец! — грозно потребовал Папаша Баро. — Слышал стражей порядка? Животное ни при чём.
Новит отчаянно помотал головой, держась за упряжь на груди лошадки, как недавно за цепь на стене фургона.
— Стражи — рабы закона, а вы свободно согласились. Пусть эта жертва не будет напрасной…
— Мы заступались за своего, — хмуро ответил глава театра. За его спиной в «кабинете» виднелись другие артисты. — В тот момент ты был нашим собратом. Сейчас — нет.
— Пожалуйста, возьмите деньги, — умолял Новит. — Если не хотите, я их выброшу в поле, пусть найдет другой счастливчик, мне такого счастья не надо!
— Нам это золото тем более ни к чему, оно не наше.
— Теперь — ваше, — настаивал дважды изгнанник. — За него дорого заплачено… Клянусь чем угодно, я не понимал, что делаю! Я не хотел…
— И жизнью поклянёшься? — бросил вызов красавчик.
— Да!
— Крас, не надо, — остановил обоих Папаша Баро. — Обманываться в людях крайне неприятно, но в этот раз ещё не смертельно. Чего ты хочешь? Прощения? Тебя простили. Свободен.
— Не надо, не прощайте! Только позвольте вернуться. Теперь я должен вам намного больше. И не уйду, пока…
— Вот радость-то, — в сторону иронично бросила реплику Смея. — И чем мы заслужили?
Актеры не могли удержать ухмылки. Почувствовав перемену ветра, Новит добавил последний аргумент:
— Веда сказала, от меня может быть толк. Вы же ей верите…
— Даже я иногда ошибаюсь, — сурово признала слепая гадалка. — Но в этот раз…? — Она повернулась к Папаше Баро, словно могла видеть его реакцию. Но зрение тут было и не нужно. По его тяжкому вздоху все уже всё поняли.
— Если остальные не против, — хмуро предупредил глава театра.
Все дружно промолчали, хотя никто не выразил восторга и не высказался в защиту новичка. Папаша Баро резко кивнул в сторону «кухни»:
— Залезай.
Новит прыжком поднялся на ноги, отряхнул колени, картинно поцеловал в щёку терпеливую крошку Матильду, которая его не затоптала, отдал кошелёк директору и побежал в обход, к задней платформе. Фургон тут же тронулся.
Глава 16
— Давай руку, — Жердин помог дважды изгнаннику запрыгнуть на ходу. Крас не появлялся на «кухне», и остальные не пересекали границу холщовой занавески, видно, не хотели ехать рядом с предателем. Они сидели на платформе только вдвоём, как обычно.
— Твой угол всё ещё свободен, какая удача, — Жердин саркастично указал на левую от входа откидную лавку, под которой лежали свёрнутые одеяла и стоял котелок с посудой. — Раз такое дело, обед сегодня с тебя. Но, поскольку в твоих кулинарных талантах я уверен ещё меньше, чем в остальном, готовить буду я, а ты поможешь.
— Неужели ты на меня не злишься? — осторожно удивился Новит.
— Я? Ещё как злюсь! Но что поделаешь, раз Папаша решил взять тебя обратно. Нам вместе жить. Тебе теперь не один день отрабатывать свои долги. Вот чего я не понимаю… Слушай, я кое-что спрошу, только не ври. — Кудрявый артист остро сузил глаза: — С десяти до тринадцати лет я был дитя улицы, спал под мостом и часто воровал. Но никогда, ни разу, я не брал того, что действительно не было нужно, чтобы выжить. Крадут без нужды только богачи! Или безумцы, кто тащит всё, не в силах совладать со своими глазами и руками. Надеюсь, ты не из таких?
— Нет, — Новит скорчился в уголке, обняв себя за плечи, чувствуя под ладонями горячие рубцы. — Я, правда, думал, что эти деньги нам не лишние. Думал, это удача. Всё равно как найти на дороге. Хотел, как лучше.
— Ну, теперь они наши. Хоть и не за работу, — хмыкнул Жердин. Пока Новит вымаливал себе место в фургоне, актер успел переодеться в дорожный костюм. — Котелок достань. Освободи, налей воды. Да не доверху, чуть больше половины. Овощи чистить умеешь? Держи, начни с картошки и земляных яблок.
Пока Новит старательно скрёб ножом зелёные бока земляных яблок, стараясь срезать шкурку потоньше, Жердин развел огонь, грел воду и что-то колдовал с заправкой из сухих кореньев и вяленого мяса. Посмотрел на чищенные овощи.
— Молодец, стараешься. Режь на четыре части, бросай в котёл. Потом почистишь лук.
— Жердин, что сделать, чтобы меня скорей простили?
— Да никто на тебя уже всерьёз не злится. Была вероятность, что это ты украл, понимали, на что идём. А ты даже не вор… И денежки лишние не будут, ты прав. Только такую глупость больше не повторяй. Разве не слыхал, где оказываются все, кто хочет «как лучше»? И красавчику под руку не попадайся, хотя бы неделю, — хмуро посоветовал Жердин.
— Угу, не
