Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская

— Вот-вот, в том-то и дело, что ты, дружок, эгоист. Понимаешь только про себя… Скажу. А ты сперва скажи, где раньше жил? До тюрьмы. Заметно, что ты не знаток уличных законов. Либо никогда не бывал в городе, что вряд ли, либо жил в совсем закрытом кругу. Признавайся: детка из богатеньких?

— Угадал, — понуро кивнул Новит. — Вы раньше не спрашивали. У меня мало опыта уличной жизни.

— Неужели не тянуло на приключения?

— Тянуло. С приятелями из самых приличных семей мы часто навещали один игорный клуб в трущобах. Искали острых ощущений, прямо как Красильон. Пьянки, девочки, карты и прочее… Мы редко уходили оттуда до утра. Если шатались пьяными по городу, только большой компанией. Я в уличных драках всего пару раз участвовал, и это было не опасно, так, баловство, без ножей. Сам по ночному городу я всего раз прошёл пешком. Тогда и попал в облаву.

— И по костюмчику не поняли, что ты за пташка? — удивился Жердин.

— Нет. В тот клуб мы всегда одевались попроще. Кто прикидывался мастеровым, кто бедным студентом. Чистый маскарад. Чтобы войти, нужно показать золотой. Там собирались только богатенькие и жулики. Охрана крепкая, цены высокие. В тот вечер я проигрался дочиста и слишком рано. Ушёл один. Даже на пролётку денег не было, только нож при себе остался. Меня и взяли как подозрительного типа.

— Родным не сообщил?

Новит скорчил отрицательную гримасу.

— Сперва надеялся, утром выпустят. Потом боялся огласки. Потом уже не мог сообщить, но был уверен, адвокат отца меня скоро найдёт. Но нас вывезли за город, в ту сельскую тюрьму. В участке нас было слишком много, стражи боялись бунта. Потом я, где-то через месяц, понял, что родные отлично знают, где я. Но не хотят вытаскивать. Решили проучить. Серьёзное обвинение мне не грозило, залог был самый низкий, два золотых. Но никто меня не выкупил. Потому я, как вышел, не собирался сразу идти домой. Мне заплатили компенсацию, как всем. Хватило на пару дней в гостинице. Пожрать, поспать на чистых отглаженных простынях, купить простую одежду. Всё. Дальше планов не было. Бандиты помогли… — он криво усмехнулся. — Но я и тут чуть всё сразу не загубил. Точно, как проклятый. У меня просто нет опыта, простите.

— А что в тюрьме было?

Новит честно пожал плечами:

— Ничего интересного. Как я сказал, через день качали воду в подвале на всё здание и помогали строить стену. Ходили по двору гулять, играли в кости. Я сидел с простыми парнями, некоторые даже радовались, что спозаранку на работу не вставать, крыша над головой и кормят. Мне там не было плохо, скучно только. И стены давят. Подраться и то не с кем. Уголовников не было, стражи не зверствовали. О будущем не слишком переживал, почему-то знал, что в конце концов отпустят. Ну так и вышло. Твоя очередь рассказывать.

— Да у меня всё просто, я не из благородных, — Жердин помог новичку тонко нарезать лук, одновременно рассказывал. — Пока я был очень мал, семья как-то сводила концы с концами, потом нечем стало платить за квартиру. Нас вышибли на улицу. Сестрёнку забрала к себе тётка, обещала научить шить, пристроить к делу. Меня отправили в мастерскую точить какие-то железки. Я не вникал. Рука у наставника оказалась намного тяжелее, чем у отца, мне не понравилось.

Я быстро прибился к уличным мальчишкам, стал жить в общем подвале. Отца должен был навещать в долговой тюрьме, приносить деньги, что заработал. Но у меня не было. Мать работала по людям, собирала гроши и приносила каждую неделю. Там мы могли встречаться, но я пришел лишь раз, в свой первый выходной. Потом несколько месяцев не появлялся, не мог собрать десять грошей.

За это время в тюрьме прошёл болотный мор, многие умерли. Как мне сказали, повезло, что я не появлялся. Те, кто приходил, заразились, мать тоже. И я остался на улице уже законно.

Всякое было за три года. И голод, и бегали от стражей порядка, и клянчили у добрых людей монетки, и воровали… И на площади у столба был… не раз. И веселье бывало на ярмарках.

Последняя зима выдалась слишком трудной. Взрослые городские банды нам обычно помогали с едой, не давали пропасть в подвале. Ведь только там было тепло, но всё равно сдохнешь без еды и денег. До весны по городу снова прошёл мор… нас не навещали больше недели. Многие тогда пытались добыть что-то на улицах или в чужих домах, но не вернулись. Другие, их тоже было немало, решили покинуть город.

Не помню, кто первым сказал, что жизнь в деревне зимой намного легче. Там можно попроситься работать в любой дом, там есть еда. У нас это рассказывали, как волшебную сказку.

Мальчишки стайками убегали из города за лучшей жизнью. Но до сказочных деревень ещё нужно добраться, не замерзнуть ночью, когда налетит ледяной ураган. Дороги не зря закрыты зимой. Я тоже сбежал, мне повезло добраться до трактира ещё живым. Упал на пороге. Там и нашёл свою сказку, перезимовал в тепле и доброте. Предлагали остаться, но по весне к трактиру подкатил Папаша Баро на своём фургоне. И я пропал… — Жердин мечтательно улыбнулся.

— Они дали тебе новое имя?

— Почти. Жердью меня и на улице звали. До совершеннолетия я был мелкий, а потом резко рванул в росте. Длинный, тощий, как ещё называть?

— А кто тогда был в театре из нынешних?

— Веричи. Ещё совсем крошка, лет восемь. Крас был. Сейчас не так заметно, что он старше, но тогда… Ох, я его боялся поначалу!

— Крас, потому что красавчик? — угадал Новит.

— Ну да. Кто придумает лучше! — Жердин показал зубы. — Он меня учил драться по-настоящему. И всяким оружием, и голыми руками. Стрелять учил. По-театральному, с фокусами. Когда пули зубами ловят и всё такое. Но, Боже, весь как изо льда. Процедит сквозь зубы: «Неплохо», — и я на седьмом небе от счастья.

— Он-то из благородных?

— Кто его знает, — артист пожал плечами. — Может, наполовину, по отцу. А может и с титулом. Серьгу младшего сына носит, но в некоторых семьях единственному наследнику тоже ухо прокалывают, чтобы все знали, какое это ценное дитя. Там настоящий камень, редкий фиолетовый гранат. Оправа — серебро, зато лесная работа, очень дорогая. Когда мы пару раз совсем садились на мель, фургон и всё имущество арестовывали за долги, он с таким царственным