Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина

Несмотря на важную роль импорта, именно отечественная промышленность все же должна была являться основной базой снабжения русских вооруженных сил. Однако все вышеперечисленные довоенные проблемы (в том числе многолетний предвоенный де-факто простой многих оружейных заводов) привели к тому, что промышленность не смогла во время войны покрывать дефициты по винтовкам, пулеметам, орудиям (в частности, трехдюймовкам, тяжелым полевым и осадным орудиям), боеприпасам, пороху, взрывчаткам, боевым газам, патронам и даже каскам. Что уж говорить о легковых и грузовых автомобилях, бронеавтомобилях и тем более танках, самолетах, дредноутах!

И это все несмотря на то, что заводы военно-промышленного комплекса наращивали собственное производство, а многие предприятия гражданских отраслей были переведены на обслуживание военных нужд. Относительная массовость выпуска некоторых видов вооружений и сравнительно высокое качество части его видов были недостаточны. Даже полное напряжение сил (насколько позволяла капиталистическая монополистическая экономика царизма) не позволило приблизиться к результатам военных экономик передовых стран мира. Более того, это послужило основной причиной того, что промышленный комплекс страны откровенно надорвался и потянул за собой в пропасть всю экономику империи.

Крайняя незначительность запасов топлива, руд, металлов и прочего сырья, а также недостаточность производственных мощностей тяжелой индустрии быстро дали о себе знать. Особенно это коснулось казенных заводов. Вместе с тем привлекать частную промышленность к выполнению военных заказов правительство опасалось: лишь спустя год с начала войны было принято решение о широкой мобилизации частной промышленности. Рынок реагировал на это неоднозначно: хотя, признаться, резкий скачок расходов в первый военный год несколько стимулировал развитие промышленности и сельского хозяйства. Правда, ненадолго.

Рост спроса на топливо не мог удовлетворяться, и из-за его отсутствия начали останавливаться заводы. Так, наблюдалась серьезная нехватка угля, нефти (даже несмотря не некоторое увеличение ее добычи за счет более мощного эксплуатирования старых скважин). Приходилось прибегать к использованию дров, заготовкой которых, без преувеличения, занимались все: городские уполномоченные и сами заводы. Война автоматически отразилась на дровяном снабжении городов в худшую сторону: стало меньше рабочих рук и лошадей, подвозивших дрова к железным дорогам и пристаням; транспорт был загружен военными задачами, нормальная работа его нарушилась. Параллельно с этим цены на дрова стремительно росли, увеличившись за год в два раза к осени 1916 г.

В результате Москва осталась без дров на зиму в 1915 г. и к осени 1916 г. Государственные заготовки предназначались для столиц и в масштабах страны играли небольшую роль. Мало того, проблемы с транспортом приводили к тому, что существенная часть заготовленных дров так и оставалась невывезенной. Страдали города и промышленность.

Бессистемное вмешательство царского правительства в топливный вопрос было безрезультатным. Установление твердых цен на нефть стало разве что формальностью; разрешительная система перевозок угля и нефти результатов не давала в связи с тяжелейшей ситуацией в транспортной сфере. Дело могли поправить установление государственной монополии на топливо, национализация соответствующих отраслей промышленности, но речи об этом, естественно, даже быть не могло.

Кроме того, помочь делу было способно и увеличение торфодобычи, ведь, по состоянию на 1916 г., имелось достаточно подготовленных болот для добычи 200 млн пудов нефти из торфа ежегодно в течение 10 лет. Однако вопрос о том, чтобы заменить торфом иные дефицитные виды топлива, даже не стоял – государство не считало это перспективным.

В военные годы шло сокращение выплавки черных и цветных металлов, что обусловило закрытие лишь около половины всего требуемого экономикой металла. Нужда в металлах росла, но нехватка была столь существенная, что царское правительство, избегающее любых регулирующих мероприятий, насколько это возможно, пошло на распределение чугуна и стали по карточкам. Так или иначе заводы продолжали урезать выплавку металлов в связи с отсутствием топлива. В частности, росла потребность и в меди, однако ее выплавка уменьшалась – не хватало сырья, топлива, взрывчатки, серной кислоты и рабочих рук, сокращался импорт потребного оборудования. Свинец, алюминий, олово, ртуть и никель и вовсе не производились, потому ввозились из-за границы.

Иначе, как и полагается, обстояло дело у синдикатов. Так, «Продамет» не только держал высокие цены на металл, принимал военные заказы от правительства, но и тянул руки в смежные отрасли (в частности, члены синдиката начали приобретать каменноугольные шахты Донбасса).

По факту к 1917 г. цветная металлургия страны практически перестала существовать. Тяжелая промышленность в 1917 г. продемонстрировала лавинообразное наступление кризиса производства – как мы отмечали, существенно снизились объемы горной и горнообрабатывающей отраслей. Предприятия отрасли будут восстанавливаться только после революции и Гражданской войны.

Тяжелая ситуация была, как мы отмечали, и в условно гражданских отраслях производства. На плаву держались предприятия в кожевенно-меховой, шерстеобрабатывающей и швейной отраслях, ведь они изготавливали предметы военного назначения – в первую очередь обмундирование для армии. Остальные отрасли сворачивались, например в части деревообделочной, пищевой, хлопчатобумажной промышленности.

Текстильная отрасль развивалась под влиянием двух полярных факторов: роста потребности в текстиле со стороны вооруженных сил и острой нехватки сырья. К концу войны пришли в упадок хлопчатобумажные предприятия, выпуск их продукции существенно сократился, снижалась производительность труда. В большей степени страдали ткацкие и ситценабивные фабрики.

Такая же ситуация обстояла и в шерстяной подотрасли текстильной промышленности, ведь были утеряны крупнейшие ее центры, а также происходило сокращение ввоза и вывоза шерсти. Страдало производство льна, несмотря на то, что оно не зависело от импорта сырья. Однако и здесь капитализм приложил свою руку: до ПМВ лен как удовлетворял внутренние потребности, так и экспортировался за рубеж. В войну спрос на лен со всех сторон вырос, а сырьевая база, напротив, уменьшилась. В этой связи цены на него подскочили как минимум в два раза, что создало финансовые сложности для закупки льна отечественными предприятиями для дальнейшего производства продукции.

Кожевенная промышленность, несмотря на то, что на дело изготовления той же обуви для армии целиком работали все заводы и даже кустарные мастерские, не справлялась. Проблема была традиционна: недостаток сырья, а отсюда и рост цен на готовые изделия. Подобно ряду других отраслей, и тут часть заказов на обувь уходила за границу.

Царское правительство так же, как и в тяжпроме, пыталось проводить точечные меры государственного вмешательства в легкой промышленности. Однако на все создаваемые царские органы регулирования оказывали влияние сами промышленники (опосредованно или непосредственным своим участием в их работе). В итоге установленные твердые цены на хлопок, предельные цены на кожу все равно приводили к тому, что цены на итоговые товары (ткани, одежду, обувь) росли. Часть ограничительных мер производители и вовсе саботировали. Требовалось немедленно установить государственную монополию на заготовку и продажу кожи, шерсти, хлопка, изделий из них, на что царское правительство, равно как и позднее ВП, не были готовы,