Тюрьма и другие радости жизни. Очерки и стихи - Алексей Валентинович Улюкаев
Не блудил, не блуждал, беззаконной кометой не рыскал,
Тьма египетская не накрывала,
Не изведал ни иска, ни сыска, ни черного списка,
Не делил корку хлеба, одно на троих одеяло.
Пролагая уверенно путь по Меркатору,
От сирен конопатясь хлопчатой бумагой,
Ежедневное «в поте лица» принимая за каторгу,
Только в покере и проявлял отвагу.
А потом, зарекаясь, как Петр, от тюрьмы и сумы,
Угодил, словно кур, в их разверстую сумму.
Так что Рембрандту впору остатки сурьмы
На него извести (блудный сын). Или сурика, если подумать.
«Только в тюрьме понимаешь, что красками…»
Только в тюрьме понимаешь, что красками,
Звуками, запахом — лета ли, осени —
Не налюбуешься наспех и наскоро
Не надышаться. Любимых и родственных
Нет голосов. Ты один в мироздании.
И если ты этих снов не увидишь,
Вместо тебя — словно картами сданными —
Мир не сыграет. Утонет как Китеж.
«Словно волхвы в пути…»
Словно волхвы в пути,
Трое — в руках дары.
Сколько им так идти
До светлой как день поры?
С ними звезда всегда.
И от ее огня
В сердце кусочки льда
Плавятся у меня.
«Тропик Рака, где раки, согревшись, зимуют…»
Тропик Рака, где раки, согревшись, зимуют,
Козерога, где грешник, как канцер, укрыт,
А меж них коротает минуту земную,
Словно в карцере запертый, индивид,
Социальной дистанции не соблюдая,
Пуповину утративший пуп земли.
Ни покоя, ни воли: он — мама родная! —
Позабыт-позаброшен как Маугли.
«Отмеченный печатью смерти…»
Отмеченный печатью смерти
(Отсроченной печалью спермы,
Нашедшей не сухой, но док),
Тюрьмою укрепляешь нервы,
Сумой и посохом дорог,
Располагая под итог
Спокойной совестью, рассудком,
Смеющимся над каждой шуткой —
Хотя б жестокою — богов,
К расплате каждую минуту,
Как юный пионер, готов.
«У Солженицына — шарашка…»
У Солженицына — шарашка,
Труд хоть и рабский, но осмысленный.
Хотя статья довольно тяжкая,
Но как разнится жизнь под числами
Одними! И не в пайке дело.
А в ощущении причастности:
Оно бодрит и лечит тело,
Сознанью добавляя ясности.
Но если в жизни смысла нету,
Труд красен медною монетой,
Которой прикрывают око
Нам под итог судьбы жестокой.
«Мне слишком известно…»
Мне слишком известно
Значение слова «страх».
Его, как известно, из песни
Не выбросить: взмах —
И нету? Плавали, знаем:
Он здесь, свято место — пусто.
Судьба, как обычно, злая.
Зло, как обычно, густо.
«Назови лишением свободы…»
Назови лишением свободы,
Неохотой к перемене мест:
Бытие делю с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, есть.
Бытие, сознанья несознанка,
Бог ли выдаст, поросенок съест,
Вижу жизни темную изнанку
Там, где мой народ, к несчастью, есть.
Пусть он, занесенный за Можаи,
Мягче спит и посытнее ест,
Пусть его поменьше обижают
Там, где мой народ, к несчастью, есть.
«Над тюремною больничкой…»
Над тюремною больничкой —
Духовой оркестр.
Отвечайте, те, кто в лычках,
Как до этих мест
Долетает Дунаевский,
Шуберт долетит?
Это ж вам не цацки-пецки —
Посильней магнит.
Это вам не гоп со смычкой
Каторги с селом.
В русской песне есть обычай,
Чтоб душа — на слом:
Взвейтесь соколы орлами,
Горе вей веревкой.
Этот каторжный регламент
К нам приделан ловко.
Духовой же тем отличен
От тюремных нот,
Что он душу к миру кличет,
Не наоборот.
«А чем бы сдобрить скромный стол…»
А чем бы сдобрить скромный стол
В тюрьме? Не почкой тополиной?
И огород, и сад, что цвел,
С его едой проходят мимо.
Одна библейская еда
Спасет. Проникнет в передаче
Оливковое масло иногда,
А хлеб в тюрьме пекут неплохо. И задача
Уж решена! Роптать не нужно долго:
Поешь и смотришь — вот издалека
Течет куда-то песенная Волга…
Макай свой взор в неё, как в масло хлеб макал.
«Несчастья верная сестра?»
Несчастья верная сестра?
Пожалуй, только медицина.
Она с утра и до утра
Одна не разгибает спину.
От невеликих сих щедрот
Достанется зека надежда
На хлеб, на толику забот,
Не слишком ветхую одежду,
На облегченье, на УДО,
На сокращенье срока. Братцы,
Как хорошо не под судом,
Под капельницей оказаться!
«Пока ты был министром, милый…»
Пока ты был министром, милый,
Ты братьев в них не замечал,
Но лишь просителей постылых.
С чего же на краю могилы
Решил, что ты им близок стал?
Что оба — зек и надзиратель —
Теперь обнимутся с тобой?
А может, это им некстати?
…Зачем создал тебя Создатель
С такой нелепой головой?
«Ночное серебро не продают в столице…»
Ночное серебро не продают в столице —
Добротный, приснопамятный товар!
Для этого нас и везут в провинцию:
