Тюрьма и другие радости жизни. Очерки и стихи - Алексей Валентинович Улюкаев
Опять, как повелось в истории,
Свободу жгут, как мусор, собранный
Раздельно — разделяй и властвуй! —
И лиру, её чувства добрые,
Чтоб пепел падал — пласт за пла́стом,
Чтоб мы очнулись в Геркулануме,
В Помпее после извержения
…пейзажи здесь такие странные:
Ни тени жизни, ни движения.
«Прислали как-то зеку сыра…»
Прислали как-то зеку сыра
Кусочек (он решил — кусок).
Царем всего без края мира
Себя почувствовать он смог.
Ведь то не хрен с изюмом — сыр!
Рождён из млечного потока.
И зек — не зек уж — командир
Еды — до окончания срока.
«Особенности Среднерусской равнины…»
Особенности Среднерусской равнины:
И душно, и дует со всех сторон.
На Волгу выдь: бурлаки с картины
Репина обратились в стон,
Как обращаются в слух. А прочим
Выть на Волгу — что выть на Луну.
Жизнь прекрасна, особенно ночью.
Но это я только завтра пойму.
«Когда возьмут тебя под стражу…»
Когда возьмут тебя под стражу,
Где сторожа настороже,
Когда судья промямлит лажу
И даст конвою знак уже,
И поспешит домой к обеду,
Тебя отправив на этап,
Ты вкус их временной победы
Запомни, как запомнил раб
Кресты вдоль Аппиева шляха.
И ты, доживший до седин,
Пошли их всех по списку на…:
Ты не слуга, ты господин!
С тобой и время, и пространство,
С тобой и скипетр, и штурвал.
А этот алчущий Ваал,
Девятый-тридевятый вал —
Не более чем повод к стансам.
«Летела белая ворона…»
Летела белая ворона
(Когда-то белая, а ныне грязная
И все же в стае посторонняя:
Те одинаковы, а эта — разная).
И хоть глазёнки ворон ворону
Не выклюет, но вырвет перья.
Ведь альбинос косится в сторону,
И вожаки ему не верят.
«Кружка, ложка — алюминий…»
Кружка, ложка — алюминий,
Миска — этот же металл.
Вот такая жизни линия
Нас ведёт на пьедестал,
Чтоб когда-нибудь мальчонка
Наяву или во сне
Понял, что души возгонке
Старт в «Матросской Тишине».
«Шницель по-министерски…»
Шницель по-министерски:
Сделан заказ и ждите.
Был он какой-то дерзкий,
Может, даже вредитель,
В стаде — овцой паршивой
В стае — вороной белой.
Скоро ли сказка… живо
Будет слеплено дело.
«Только не надо крови.
И без того ведь мерзко.
Средней прожарки». Готовят
Шницель по-министерски.
«Сорвали шкуру министерскую…»
Сорвали шкуру министерскую:
Сижу молекулой народной.
По волосам не плачу — не с кем.
И по закону бутерброда
Мир рушится. И маслом вниз.
Теперь тебе головкой масляной,
Срывая клочьями напраслину,
Вселенной сдерживать карниз.
«Оконце сантиметров в десять…»
Оконце сантиметров в десять
На долю воздуха и неба.
Где царь хотел гонца повесить,
Там арестанты — быль и небыль,
И закандаленное море
И тишина, и гром небесный,
Там люди, взоры, разговоры
И свет чудесный.
«Тюрьма не отрицает гигиену…»
Тюрьма не отрицает гигиену:
Помывка (поднимая выше — баня),
Горячая вода, немного мыльной пены —
И то, что было дома, было ранее,
Материализуется из пара,
А элементы местного кошмара
Смываются, как водами потопа,
Горячим и безудержным потоком,
Мочалкой и надежным «детским» мылом,
Как в детстве — повеленьем Мойдодыра.
«Кто-то в очереди плачет…»
Кто-то в очереди плачет,
Кто-то затыкает уши.
Мамы носят передачи
Для сынов своих заблудших.
Водят пальцами по спискам,
Белым, как перо пернатых.
Отчего ж такие низкие
Истины в родных пенатах?
«Скачок: зима — и сразу лето…»
Скачок: зима — и сразу лето.
Переоценены все ценности.
Весна наказана за это
И в перерыве постепенности
Закрыта, как в штрафном бараке,
В юдоли ожиданий ложных.
Лишь кулаками после драки
Потрет глаза — и сразу дождик.
«Пока ещё земля свежа…»
Пока ещё земля свежа,
Пока её не оскорбили
Двуногие с ружьём (рожать
Таких двуногих в изобилье
Природа выдала мандат,
Не ожидая в том подвоха.
А вышла форменно беда),
Пока ни окрика, ни вздоха,
Пока земля так хороша,
Войти, как острый нож в маслёнку,
В начало дня: смотреть, дышать,
Намазав утро слоем тонким,
Не ожидая ни шиша —
Как селезень без селезенки.
«Хорошие статьи? С какой же стати…»
Хорошие статьи? С какой же стати
Писать их станет кто-то обо мне?
Лежи в гробу я, словно на кровати,
Торчи по шею самую в говне,
Тогда уж — aut bene, aut nihil.
Но раньше — нет. Не трогай это лихо —
С лихвой заплатишь. Лучше промолчи.
А если говорить, то очень тихо.
…Статьи же эти хороши в печи.
«Оставь одежду, всяк сюда входящий…»
