Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

С у л т а н  И б р а х и м. Великий везир носит мою печать — идти против него значит идти против меня. Но об указе я ничего не знал.

К ё с е м-с у л т а н. Мой сын-повелитель, не лучше ли тебе передать свою печать кому-нибудь другому? Тому, кто не станет использовать полномочия, данные тобой, против тебя. В более надежные, сильные руки.

С у л т а н  И б р а х и м (с тоской). Юсуф, ты знаешь такого?

С и л я х т а р  Ю с у ф. Мой господин, не каждые руки в силах носить эту печать. Великий везир годами закалялся в государственных делах.

К ё с е м-с у л т а н. Послушай-ка, Юсуф-ага! А разве твои руки недостаточно сильны, чтобы носить эту печать?

С у л т а н  И б р а х и м (радостно). И верно, Юсуф! Как было бы славно.

С и л я х т а р  Ю с у ф. Простите, мой господин, пока здравствует Кара Мустафа-паша, я не считаю себя достойным занять его место.

К ё с е м-с у л т а н. А если он умрет?

Силяхтар Юсуф и султан Ибрахим вздрагивают.

Входит  В е л и к и й  в е з и р, целует полу одежды султана.

С у л т а н  И б р а х и м (во власти противоречивых чувств). Добро пожаловать, паша! Где ты задержался? Ну, что у нас сегодня? Опять прибыли чьи-нибудь послы?

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Да, мой повелитель, прибыл посол нового московского царя Алексея. Он привез нашему падишаху ценные подарки.

С у л т а н  И б р а х и м (радостно). Вот как? Пусть отправят все в мою сокровищницу, я сегодня же посмотрю их. Ответ царю написан? (Смотрит на Кёсем.)

Та нахмурилась.

Вот мой ответ новому московскому царю. Пусть напишут: «Прежние московские цари своевременно посылали дань крымскому хану, и тебе также надлежит это делать». (Смотрит на Кёсем.)

Та улыбается.

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Царь только что взошел на престол. Не следует ли поздравить его, поблагодарить за подарки?

С у л т а н  И б р а х и м (сконфуженно). Пусть писцы добавят и это!

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Будет исполнено, мой повелитель. Еще есть прошение английского посла. Он просит разрешения английским кораблям заходить в наши порты и облегчить ему торговлю в нашей стране.

С у л т а н  И б р а х и м. Нет. Никому никаких привилегий! Ни англичанам, ни венецианцам… Наши порты — не караван-сараи на проезжей дороге! Хотя — постой! Мой ходжа-заклинатель говорил, что английские моряки привозят из индийских портов лучшую амбру. И еще. В нашем гареме сотни женщин: немки, француженки, итальянки, испанки, венгерки, арабки… Но нет ни одной английской девушки. Что же это за гарем, паша! Скажи этому послу…

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а (нахмурясь). Нельзя, мой падишах. Это противно обычаям, да и неблагоразумно. Такие поступки могут запятнать честь державы. Разве вам недостаточно для подобных дел ходжи-заклинателя, мой падишах? Кто я, ваш Великий везир или…

С у л т а н  И б р а х и м (кусая губы, поглядывает на Кёсем-султан). Ладно, ладно…

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Еще, мой повелитель, нужно решить вопрос о казни нескольких разбойников.

С у л т а н  И б р а х и м (радостно). Пусть их казнят во дворце, я хочу поглядеть!

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Это не в обычае, мой повелитель. Во дворце не казнят мелких разбойников, здесь должен быть кто-то более значительный. В Румелии…

С у л т а н  И б р а х и м (прерывая его). Такой, как Насух-пашазаде? Да?

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. В Румелии поймали знаменитого разбойника по прозвищу Бычакчи-оглу. Его вот-вот доставят сюда. Как только он прибудет, мы торжественно казним его во дворце… В вашем присутствии.

С у л т а н  И б р а х и м (кричит). Я тебя спросил: «Такой, как Насух-пашазаде?»

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а (мрачно). При чем здесь Насух-пашазаде, мой повелитель?

С у л т а н  И б р а х и м (с возрастающей злостью). Так, значит, мука и сахар для халвы, кошельки с золотом?!

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а (смотрит на Кёсем-султан, потом на Юсуфа). Мой падишах, я ничего не понимаю.

С у л т а н  И б р а х и м. Ты мне скажи, что это за штука такая, этот обычай, это благоразумие, о которых ты тут толкуешь? Все, чего бы я ни пожелал, противоречит им, оказывается невозможным! Падишаху полагается хутба[50], отчеканенная монета. Сколько раз я спрашивал тебя: почему нет монеты с моим именем? Может быть, ты не считаешь меня падишахом?

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Боже упаси, мой повелитель!

С у л т а н  И б р а х и м. А может быть, ты задумал чеканить монету со своим именем?

Кёсем-султан делает знак силяхтару Юсуфу, оба выходят.

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а (гневно, но почтительно). Мой падишах, такого унижения ваш раб не терпел даже от султана Мурада.

С у л т а н  И б р а х и м (сам себе). От султана Мурада…

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а (вынимает из-за пазухи султанскую печать, почтительно целует ее и протягивает Ибрахиму). Извольте взять свою печать, мой повелитель! Передайте ее тому из ваших рабов, кто более надежен, чем я, кому вы будете больше доверять.

С у л т а н  И б р а х и м (растерянно, дрожащим голосом). Нет, дядька, нет! Пусть она остается у тебя! Я не знаю раба более надежного, чем ты.

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а (смягчается). Мой державный повелитель, я ваш Великий везир, моя власть — это ваша власть. Чем больше вы мне доверяете, тем влиятельнее я становлюсь и тем полезнее я вам. Всеми силами я стараюсь сохранить величие вашей державы. И если нужно, чтобы ее сияющая звезда заблистала еще ярче, пусть угаснет не только один Мустафа-паша, а тысячи везиров. Мой повелитель, мы израсходовали много денег на флот. Венецианцы ведут себя неспокойно в Средиземном море. При первой возможности нужно задать им трепку. Денег в казне сильно поубавилось, одному мне известно, с каким трудом удается покрывать расходы на жалованье войску. Как только поступят налоги от бейлербеев[51], я отчеканю вашу монету.

С у л т а н  И б р а х и м. Ладно, дядька. Пусть будет так, как считаешь нужным. Мы помирились?

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Помилуйте, мой падишах! Разве нам нужно мириться? Может ли раб гневаться на своего господина?

С у л т а н  И б р а х и м. Ладно, дядька, ты свободен.

К а р а  М у с т а ф а-п а ш а. Не опоздать бы мне на заседание дивана, мой повелитель. (Целует полу одежды султана, выходит.)

Сцена вторая

Ночь. Покои во дворце Кара Мустафы-паши. В е л и к и й  в е з и р  входит, запирает дверь на засов, торжественно подходит к стоящему посредине трону, накрытому покрывалом. Приподняв покрывало, проводит рукой по трону. Затем с достоинством садится на него. Раздается голос внутреннего «я» паши, на лице Великого везира все его переживания.

Г о л о с. Мустафа-паша! Мустафа-паша! Великий везир султана Мурада, поставивший на колени иранскую армию… Кто установил этот глупый, этот слепой закон?! Можно оставить в наследство поле, деньги, но разве можно оставить в наследство государство? Нужна сила рук, ума и сердца, чтобы удержать эту красавицу, именуемую властью. Трон должен принадлежать тому, кто может править.

Паша сжимает обеими руками подлокотники трона.

Правда, султану Мураду власть досталась от отца, когда он был крохотным ребенком. Но едва подрос этот отчаянный удалец, как сразу отстранил от дел свою мать, Кёсем-султан, он завладел троном и стал полновластным владыкой империи. Для тебя было трудным, но приятным делом служить ему. Служить ему означало жить в полную меру своих