No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
После короткого перерыва мы продолжаем подъем. Новорожденного ребенка несет Фернандо. Чемодан взял Мариан, корзинку — Себриан. По лесу разносится вой голодных волков, а снизу доносится смех мавров. Сарауса выпускает автоматные очереди в обоих направлениях, и лес наполняется стонами, от которых волосы встают дыбом.
К следующей ночи мы заканчиваем подъем. Мы еще в Испании — на маленьком клочке пограничной земли, на которой растут несколько сосен. Но мы решаем провести эту ночь здесь, в Испании, и зажигаем среди валунов яркие костры. Некоторые плачут, но
Сарауса и Ариас уверяют нас, что это дым ест их глаза. На костре мы поджариваем кур, которые принес Фернандо. Хлеба нет ни кусочка, но все же прощальный ужин мы проводим в Испании, на нашей земле...
Утром начинается спуск с горы. Холодный ветер обжигает лица, пронизывая нас до костей. В памяти всплывают и грустные дни, и дни радости во время сражений. Мы летали и сражались в воздухе над Испанией, выполняя долг перед Родиной. Нам не стыдно перед нашими предками, потому что мы храбро сражались против фашистской гиены, располагавшей силой, в несколько раз превышавшей нашу. Мы перешли границу с высоко поднятыми головами. Завтра мы рассеемся по всему миру и, может быть, никогда больше не встретимся. Но никогда мы не забудем наших друзей и товарищей по оружию, героически погибших в борьбе за наше правое дело!
...У подножия горы нас ожидают сенегальские солдаты, вооруженные винтовками и саблями. Они нас подгоняют:
— Але!.. Але!...
На уступе скалы стоит Рамона, держась рукой за ствол сосны, — еще испанской. Ветер развевает ее длинные черные волосы, большие глаза смотрят на все с удивлением. Рядом с ней Фернандо с ребенком на руках. Они ждут своей очереди, чтобы войти в узкий проход между двумя большими камнями, ведущий на землю Франции. Мы пьем воду из местного источника, чтобы одновременно утолить и голод, и жажду. Оружие мы оставляем у ног французских солдат. Ортега, бросая свой «Вальтер», говорит одному из солдат:
— Сохрани его, так как скоро он вам понадобится!
По другую сторону склона нас снова встречает цепь солдат. На этот раз здесь и французские жандармы. В своих черных коротких накидках они похожи на длинноногих жуков. У нас перетряхивают чемоданы, мешки, корзины, выворачивают карманы...
Вот мы и в первом французском селении. Склон горы напоминает разоренный муравейник.
— Сколько здесь народу!
Французы смотрят на нас удивленно и сочувственно. Какая разница с нашей Испанией, которую мы покинули! Теперь Рамона и Фернандо идут по дороге вместе со всеми. Мы идем, останавливаемся, ожидаем, затем снова идем или отдыхаем на обочине дороги. Сербиан покупает большой свежий хлеб за один дуро — старинную монету выпуска 1870 года, которую он хранил как память. Когда Сербиан делит хлеб на небольшие кусочки, Рамоне достается больше всех. Хлеба так мало, что он лишь возбуждает голод.
Все молчат, лишь слышно позвякивание сбруи лошадей, на которых сидят солдаты охраны.
— Але!.. Але!..
Приближается вечер. Мы идем пешком целый день, оставляя позади дома, деревья, реку. Проходим еще одно селение, и колонна сворачивает на каменистую проселочную дорогу. Потом мы попадаем на песчаное поле. Ноги вязнут в песке. Колонна проходит между двумя большими грузовиками — это вход, который охраняют несколько солдат и жандармов.
— Женщины налево, мужчины направо! — говорит жандарм.
— Она идет со мной, это моя жена! — пытается убедить стражу Фернандо.
— Это запрещено!.. Але!.. Але!..
Солдаты и жандармы начинают подпихивать нас прикладами. На нас наступают лошади, черные и белые солдаты, жандармы с саблями. Все перемешалось: море, небо, дети, больные, женщины, раненые. Крики, жалобы, стоны, плач. Дети остаются без отца, мать без сына, жена без мужа...
— Сволочи! Вы нас обманули, это тюрьма на открытом воздухе!
— Рамона!
— Фернандо!
— Але!.. Але!..
Холодный ветер дует с высоких Пиренеев, дует со стороны Испании, резкими порывами проносится над песчаным полем, поднимает серую пыль и бросает ее на больные, раненые, измученные тела испанцев. Там, куда нас гонят, нет ни хлеба, ни лекарств, ни воды. За рядами колючей проволоки стоят солдаты с винтовками в руках...
В Каталонии меньшая часть армии республики в течение шести с половиной месяцев сражалась против основных сил франкистской армии, в то время как главные силы республиканцев бездействовали в зоне Центр-Юг. Некоторые командиры, занимавшие высшие командные посты в этой зоне, уже готовили измену и поэтому были заинтересованы в разгроме республиканских войск в Каталонии.
Непосредственно сражение за Каталонию началось 23 декабря 1938 года и закончилось 10 февраля 1939 года. В этом сражении противник имел огромное превосходство в живой силе и технике. Республиканские части сражались героически, но их потери были очень велики. Никакой помощи из зоны Центр-Юг не было. 26 января противник занял Барселону, 4 февраля — Херону, 8 февраля — Фигерас, а в ночь на 10 февраля французскую границу перешли последние республиканские войска — части V корпуса.
В боях за Каталонию в республиканских частях сражалось вдвое меньше солдат, чем у фашистов, бросивших сюда половину своей армии — 30 дивизий. У республиканцев было в 6 раз меньше самолетов, в 3 раза меньше танков, но не было случая, чтобы бойцы Каталонского фронта поддались панике — до последнего дня они героически сопротивлялись противнику и контратаковали его.
В марте 1939 года командующий армией Центра полковник Касадо с генералом Миахой, командующим республиканской зоной, подняли мятеж, предав республику. Правительство Хуана Негрина вылетело во Францию. Война в Испании закончилась 1 апреля 1939 года.
Часть вторая
И снова в бой
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА КО ВТОРОЙ ЧАСТИ
За несколько месяцев до начала Второй мировой войны значительная часть испанских республиканских летчиков была вызволена из лагерей для интернированных во Франции и переправлена в Советский Союз. Испания была далеко от нас, но она по-прежнему жила в наших сердцах. Мы, как и раньше, горели ненавистью к фашизму и хотели продолжать борьбу с ним. В Испании после поражения республиканцев свирепствовал разнузданный террор франкистов. Мы, летчики, выехавшие из Франции за несколько месяцев до начала Второй мировой войны,
