No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
— Девушки, куда вы направляетесь?
— В Олива-де-Панадес! — отвечают они почти одновременно.
— Садитесь, подвезем! — предлагает им наш шофер Мариано.
На сиденье машины под девушками сразу же образуются небольшие лужицы от стекающей с них воды, и мы предлагаем им свои кожаные куртки.
— Как тебя зовут? — спрашивает Фернандо старшую, которой, по всей видимости, лет восемнадцать.
— Рамона, а тебя?
— Меня Фернандо, просто Фернандо. А это твоя сестра? Как ее зовут?
— А меня зовут Финна, от Хосефина! — не давая и рта открыть Рамоне, отвечает ее сестра.
После знакомства завязывается оживленный и непринужденный разговор. Когда мы прибываем в селение, Фернандо первый выскакивает из машины, чтобы проводить девушек.
— До завтра, хорошо?
— До завтра! — отвечает Рамона и стыдливо опускает глаза.
С первого же дня встречи Фернандо и Рамона стали почти неразлучны. В любую свободную минуту Фернандо рядом с Рамоной. Когда он отправляется в полет и пролетает над коричневой крышей низенького дома, находящегося на самом краю селения, из его окна высовывается тонкая девичья рука с белым платком. Дружба Фернандо и Рамоны переросла в настоящую юношескую любовь. Вскоре их отношения перестали быть секретом для всех, их часто видели вместе — они никогда не прятали свою любовь от других. Однажды они поцеловались, движимые одним порывом, но в следующий момент она, испуганная и дрожащая, отскочила от него: «Нет! Мы не можем этого себе позволить, и так кругом много горя... К тому же мы очень молоды...Только когда окончится война!» Фернандо начал смеяться, а она была глубоко возмущена: плача, Рамона так сильно обнимала его за шею, что ему было не повернуться.
Я вспоминаю, как однажды вечером в дождливый осенний день мы возвращаемся на автомобиле из Барселоны. На одном из поворотов машина скользит, падает в кювет и перевертывается вверх колесами. У Рамоны, которая ехала с нами, течет из колена кровь, и она жалуется на сильную боль. На следующий день Фернандо, возвращаясь из полета, пролетает над крышей дома, где живет Рамона, и не видит ее белого платочка. Вечером Фернандо идет в поселок. Темный осенний вечер. Идет дождь. Фернандо сворачивает с асфальтированного шоссе, пересекает небольшую темную площадь — нигде не видно и проблеска света, кругом пустынно, только глаза кошек виднеются в темноте. На стук выходит отец Рамоны, он стар, но не от прожитых лет, а от тяжелого крестьянского труда и лишений. Как все каталонские крестьяне, он одет бедно — в изношенный пиджак, брюки, давно потерявшие свой первоначальный цвет, и сандалии, сделанные из куска старой автомобильной покрышки. В его потухших глазах — большое удивление. Некоторое время они молчат, рассматривая друг друга.
— Здесь живет Рамона?
— Да, проходите, я ее отец.
Фернандо входит в дом и осматривает большую и пустую комнату. Печь, в которой разложен огонь, на железной решетке стоит чугунок с кипящей водой, два стула, придвинутые к стене.
— Курите?
— Да, я курю трубку! Сигареты из этого желтого табака я никогда не пробовал, они для меня дороги.
— Возьмите, попробуйте их, у меня дома еще есть, я их тоже принесу — сам я курю мало.
Из глаз отца Рамоны потекли слезы. Фернандо подумал, что это от горя, а может быть, от усталости, голода или холода.
— Что с Рамоной? Больна? Что-нибудь серьезное?
— Да нет же... Дочки не хотят работать и из-за этого по любой причине готовы притвориться больными. Нужно привести в порядок огород, окопать деревья... еще много работы. Мне не повезло: если бы вместо дочек у меня были сыновья, то они бы работали, а с этими женщинами всегда много проблем. Посмотрите на мою жену — она делает все домашние дела да еще помогает мне в поле... похоже, что ей все шестьдесят лет, а ей исполнилось только сорок — мы поженились молодыми, ей было тогда всего восемнадцать лет.
Отец достает из кармана платок, вытирает слезы, затем закуривает сигарету, открывает дверь в соседнюю комнату и кричит:
— Хуана!.. Хуана!.. Пойди сюда... какой-то сеньор спрашивает Рамону.
Входит женщина, от удивления она не может сказать ни слова.
— Добрый вечер! — здоровается Фернандо и спрашивает: — Что случилось с Рамоной? Может, нужен врач?
— О-о... нет... нет! Поднимайтесь наверх, она там, с ней ничего серьезного, — наконец преодолев свое смущение, говорит мать. — Для нее вы самый лучший врач...
Результат встреч влюбленных первыми заметили родители. Отец пришел на аэродром. Мы с ним долго беседовали, много курили и договорились, что я сам поговорю с Фернандо. Тогда как раз наступила зима: дни стали короткими и холодными. Фашисты прорвали фронт на Эбро, и мы должны эвакуировать аэродром. Все уже подготовлено, и мне нужно поговорить с Фернандо.
— Послушай! — говорю я ему. — Это последний день нашего пребывания здесь. Прежде чем уехать, сходи и попрощайся с Рамоной. Я считаю, что будет лучше, если ты возьмешь ее с собой и поедешь на новое место с нашими техниками и механиками по земле. Ты знаешь фашистов — если они узнают, что она должна скоро родить от красного пилота, то ее расстреляют.
Фернандо обрадовался моему предложению, — и так они остались вдвоем.
...День склоняется к вечеру. Низкие облака цепляют верхушки деревьев, все теряет свои очертания: небо, земля, окрестности, люди, которые маленькими группками ищут место для ночлега. Мы разго-вариваем шепотом: так всегда говорят, когда нет ни хлеба, ни молока, ни какой-нибудь другой еды, ни крыши над головой.
Утром колонна снова трогается в путь. Северо-восточный ветер разгоняет облака, и в небе можно видеть тысячи звезд. Мы стараемся идти как можно ближе друг к другу.
— Вчера в эти часы, — говорит, клацая зубами от холода, Ортега, — мы летали на бомбежку.
— Да?.. Разве это было вчера?.. А кажется, что с тех пор прошла целая вечность!
Голодные и съежившиеся от холода, мы продолжаем путь. Под ногами нет ни дороги, ни тропинки — приходится карабкаться вверх по каменистым крутым склонам. Медленно, обходя валуны, расщелины, обдирая руки и лицо о колючий кустарник, мы продвигаемся вперед. Фернандо все время пропускает Рамону вперед — боится потерять ее в этом лесу. Силы девушки на
