Сказки печали и радости - Дарина Александровна Стрельченко
– Стряслось, – сказал Иван угрюмо. – Ох, стряслось…
Может, думала царевна, ей с самого начала следовало быть сноровистее. Стоило вовремя понять, что забота, которой окружил ее Иван, начинает душить, душить… Тогда казалось, что она слишком горда и неблагодарна. Как можно обижать подозрениями своего благодетеля? Иван вытащил ее из болота. Иван привел ее в свой дом. И он просил за это сущую мелочь – то испечь каравай, то вышить рубаху, чтобы порадовать своего грозного отца.
Но постепенно его желания становились все значительнее, а свобод у царевны – все меньше. Теперь она уже не обманывалась: понимала, что живет на правах заключенной, но до сих пор вела эту игру так, чтобы не сделать хуже.
Ведь всегда можно сделать хуже, правда?
Шкурка на сундуке – как доказательство. А еще – тревожные слухи, вездесущие, точно пауки; и далекое эхо криков. Где они все, те, кто бросил вызов Ивану? В какой земле лежат их буйные головы? В какой пыточной истлевают их кости?
Иван резко сел на лавку напротив.
– Мой, – выдохнул, – любимый конь, мой ретивый Гнедко, сломал ногу.
Царевна прикрыла глаза. Что ж… Далеко не самое страшное, что он мог пожелать.
– Не кручинься, Иван-царевич. – Все тот же плавный голос, ласковый тон. – Твое горе – совсем не горе. Я тебе помогу.
Иван кивнул.
Он тоже знал правила этой игры. Для него, по сути, нехитрые, но Иван соблюдал их безукоризненно, раз надеялся пользоваться колдовством царевны много лет: не трогать ее в любом из тел. Быть вежливым. Не просить слишком много и слишком часто: чем чаще просит, тем мельче должны быть желания – царевне нужно время, чтобы набраться сил. Чем сильнее она устает, тем реже может превращаться обратно в девушку, но, если уж выполнила что-то из ряда вон, и ее человеческому телу нужен отдых. Прогулка по саду или ароматная купальня – иного не разрешали из опасения, что сбежит.
Но иногда, иногда… Глодала мысль: нужно было изначально поступить по-другому. Говорят, так в чане медленно нагревают воду, чтобы угодившая туда лягушка не выскочила сразу, – теперь царевна бултыхалась, надеясь лишь на то, что воду оставят такой, как сейчас, а не вскипятят.
– Спасибо. – Иван слабо улыбнулся. – Я боялся, что не вылечишь… Так глупо! Просто камень попал под копыто, и…
Снова покачал головой.
Царевна промолчала.
Иван потер лицо ладонями и внезапно уставился на нее.
– Что это? – вскинул бровь. – У тебя на подбородке? Может показаться, что я тебя бью.
Царевна пожала плечами.
– Да так. Просто.
– Просто… – Иван облокотился о колено одной рукой. Вторую запустил в гречишные кудри. – Просто… Эх, душа моя!
Как пообещала вылечить коня – так сразу пробрало на разговоры.
– Я же тебя не обижаю, правда? – Иван улыбнулся. – Совсем не обижаю. Ты живешь у меня и не тужишь.
Царевна отозвалась равнодушно:
– Как диковинное животное в клетке.
Иван рассмеялся и шутливо погрозил ей пальцем.
– На что только люди не готовы ради своих диковинных животных! Когда ты вылечишь Гнедко? До утра управишься?
– Управлюсь.
Он расплылся в улыбке, совсем как довольный мальчишка. Повторил:
– Спасибо!
Царевна только невесело усмехнулась. Раньше она пыталась торговаться с ним, выменивать себе больше воли… Но на Ивана где сядешь, там и слезешь. Это сейчас он добродушен, а может быть и не таким.
Отведет не на прогулку – а в темницу. Не пытать: просто посмотреть, как может быть. Или расскажет не очередную байку из похода, а историю, как недавно сжег на костре степную ведьму, вздумавшую его одурачить, – и как она кричала, когда огонь плясал на пальцах ее ног…
Он говорил, что царевна свободна выбирать, как ей жить – несчастной пленницей или доброй помощницей. И наверное, она уже давно смирилась. Хотя, может, может… если бы тогда поступила иначе…
Но толку сейчас об этом думать?
– К слову. – Иван глянул на нее довольно и лукаво, как сытый кот. – Я же тут встретил твоего несостоявшегося женишка!
По спине пробежал холодок.
– Кого?
– Как кого? Этого. – Иван скрючился и снова рассмеялся. – Коша Бессмертного. Ну и видок! Я думал, этот колдун – старик, а он, оказывается, совсем еще молодой, чуть ли не младше меня… Случайно с ним пересекся у Зеленого брода – я с ним поздоровался, но лишь потом, когда разъехались, сообразил, кто он такой. Много ли черноволосых горбунов ездят на конях, у которых дым из ноздрей валит? Зато, душа моя, теперь я превосходно понимаю, отчего ты за него не пошла!
– Я, – процедила царевна, – не пошла за него не потому, что он горбун. А потому, что он чернокнижник, убийца и злодей.
– Ах, – хохотнул Иван, – кто из нас теперь не убийца и не злодей! – Подался вперед, шепнул заговорщицки: – Знаешь, как у меня все в мыслях сложилось! Он, дурачина неоперившийся, видно, совсем не знал, как завоевать понравившуюся девицу – поэтому и заколдовал тебя. Но я-то на него не в обиде…
Царевна проглотила ком в горле.
– Одного не понимаю. – Иван хмыкнул. – Отчего люди зовут его Бессмертным? Выглядит как обычный человек из плоти и крови, только уродливый…
Царевне не хотелось говорить о нем, однако слова вырвались почти против воли:
– Оттого, что родился совсем болезненным, и никто не думал, что он выживет. Но выжил, и с тех пор пошло-поехало… – Сжала кулаки. Впилась ногтями себе в ладони. – Не убили ни умелые воины, ни дикие звери. Теперь он живет в своих чертогах из хрусталя, и цари с боярами, которые раньше им помыкали, трепещут перед его именем.
– Трепещут! – скривился Иван. – Нашли угрозу…
Царевна помедлила. Спросила сухо:
– Ну так что? Вы разъехались – и больше ничего не было?
– Кроме того, что Гнедко на подъезде к дому сломал ногу. – Иван болезненно ухмыльнулся. – Экая напасть… Ладно! Заболтался. Лечи его скорее…
Тут же поймал царевнин взгляд – и в его разуме будто что-то щелкнуло.
Иван стиснул зубы.
– Это что же, получается… – Осклабился. – Гнедко пострадал из-за Коша Бессмертного? Тот на него порчу навел или еще что сделал?
– Готова спорить. – Царевна разжала вспотевшие ладони и вытерла их о юбку. – Наверное, он узнал тебя. Кто-то донес ему, что для всего честного
