Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
— Уж вы поосторожнее будьте, — говорит ей генерал.
— О том не волнуйтесь, мы в фаворе у архиепископа. Графа он привечает на обеды, два раза его приглашал. И вас он ценит. Очень. Говорит, таких как вы людей, мало.
— Каких «таких»?
— Несгибаемых и душою пламенеющих.
— Пламенеющих? — не понимает барон.
— Это его слова, — отвечает Агнес. И выглядывает в окно, а потом и говорит: — Господин фон Готт, приехали! Вон к тому дому надобно…
Семейство Штайнов собралось видимо всё, включая братьев и сестер главы семьи с их женами и детьми. Волков не стал даже и считать всех. Три десятка разных нарядных горожан собрались его встретить. Генерал, признаться, давно уже привык к почитанию персоны своей, к уважению к себе, но здесь, в этом большом и хорошо устроенном доме, он чувствовал себя персоной очень значимой. Ему долго представляли мужей и дам этой фамилии, и он со всеми с ними был вежлив, ко всем благосклонен, в общем терпелив. А потом и представили жениха… Вернее его вывела сама Агнес за руку. И тут генерал, признаться, удивился. Отец Леонарда, был ростом низок, и братья его не высоки, а сам жених вырос изрядно, едва ли не дорос до роста самого генерала. Притом, что и телосложением молодой человек выделился.
«Неужто таков молодец и красавец… И вдруг склонности такие… странные… имеет? — Это несоответствие вида молодого человека, и того, что он о нём слыхал, подивило генерала. Но архиепископ был, несомненно, прав, когда говорил, что Агнес надобен муж, хоть и для вида. А Агнес говорила о нём, что он будет ей передан. — Ладно, так тому и быть».
— Ну, что же, — говорит генерал. — Красотой и статью — вышел… Хоть в гвардию его бери. — Он глядит на Агнес: — Хорош, что тут сказать, твой выбор меня теперь не удивляет.
Больше ничего и не сказал. Но и эти его слова у всех собравшихся вызвали радость и даже восторг, а генерал протягивает Леонарду руку для рукопожатия, но тот вдруг хватает её, и упав на колено, целует, и Агнес к нему тут же присоединятся.
— Полно, полно вам, — говорит барон и отбирает от «племянницы» длань. — Вставайте. А мне пора уже. Извините, дорогие господа, — Волков вежливо кланяется всем. — Но меня ждут дела. Позвольте проститься.
Дольше он тут задерживаться не собирался, а хозяин дома тут же сделал жест слуге: давай сюда, да побыстрее. И получив от того что-то, с поклоном подбегает к генералу:
— Господин барон. Уж не откажите… Примите… — Он снова клянется и притягивает ему продолговатую шкатулку из красивого шлифованного дерева.
— Что же это? — Волков глядит на ларь, но не торопится брать его в руки.
И тут к нему подбегает Агнес и шепчет:
— Дядюшка, возьмите это подношение, это вам от дома Штайнов.
И тогда барон соглашается, и кивнув Штайну берёт у него шкатулку и удивляется её тяжести. Он отрывает её. А там выложенные на ребро в ряд золотые монеты.
«Тут их… Полсотни! Не меньше! — Это приятный сюрприз. Но барон при том думает: — Решил подарить мне золото, когда я не стал возражать на счёт брака Агнес. — Он едва уловимо усмехается. — А если бы мне этот молодец не понравился, так придержал бы золотишко. Купчишки есть купчишки».
— Мы слышали, что вы заканчиваете строительство замка, — говорит ему мукомол. — Думаю, баронесса найдёт этим золотым должное применение. На обстановку или ещё на что.
— О, уж в этом не сомневайтесь, баронессе только того дозволь. — Волков смеётся и все смеются вместе с ним. — Благодарю вас, друг мой, — похлопывает барон мукомола по плечу. — Сие золото мне придётся как раз ко времени.
Когда генерал покидал дом, он видел, как Леонард Штайн, не больно-то теперь прячась, поцеловал Агнес. Поцеловал хоть и быстро, почти мельком, но прямо в губы. И та не отстранилась, и не закрылась, а ещё и сама потянулась к нему перед тем. А потом они вышли из дома на улицу. Теперь она в его карету садиться не стала:
— Как стемнеет, приезжайте на Овсяную площадь.
— А там что?
— Там монастырь святой Бернадеты. Я туда графиню вам привезу. Там вам никто не помешает, — говорит Агнес. — Там и ответ для герцога напишете.
— Пустят ли? — на всякий случай интересуется Волков. Хотя понимает, что у Агнес всё оговорено, и что она не будет так просто предлагать.
— Пустят вас, пустят, — заверяет его «племянница». — Ждать будут. И там никому на глаза не попадётесь. Только поужинайте где-нибудь, на ваш вкус монахиням не угодить. А вино хорошее я найду.
— Хорошо, — отвечает генерал, и прежде, чем «племянница» уходит, спрашивает у неё: — Так ты довольна?
— Довольна? Визитом вашим? — Она не сразу понимает. — Он же преподнёс вам…
— Женихом своим, — объясняет Волков. Он помнит об их мимолётном, но взаиможеланном поцелуе.
И Агнес отвечает ему просто:
— А что же, мил он мне. Красив, любит меня, и пусть любит, послушен будет. Что нам ещё надо?
«Нам».
Она опять не отделала своих дел от Волкова. Ну, он и не стал её отделать от себя. Как там не крути, а сейчас для всех она Фолькоф, так же, как и он сам.
⠀⠀
*⠀ *⠀ *
⠀⠀
То место было бедное. Трёхэтажные, замызганные, давно не белёные фахверки, у самой южной стены, над обмелевшим от жары ручьём. Мостовые плохо мощёные, а иной раз дороги и вовсе без камня. Мусор и грязь местные вываливают просто в ручей. Множество плохо одетых золотушных детей. В подобных местах нужно быть осторожным, уж очень просто здесь раздобыть вшей или чесотку, с которой потом будешь маяться.
— А кого мы тут ищем-то? — интересовался фон Готт, не очень-то довольный этим местом.
— Я же вам уже сказал: Грандезе, Луиджи Грандезе. Его ищите, он должен где-то здесь жить, — Поясняет барон.
— Да, мудрёное имечко больно, сразу не запомнишь, — оправдывается оруженосец.
Он и Леманн уходят, а Волков остаётся прохаживаться у кареты, разминать ноги, и радоваться подарку семейки мукомолов. И Фома Леманн появляется уже скоро, он идёт к карете, а за ним идёт не старая ещё женщина. Брюнетка, и одета плохо, на руках у неё малый ребёнок, а за нею семенит ещё один чумазый мальчонка.
— Сеньор, вот, — говорит
